Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение - Джим Роджерс (2013)

Некомпетентность политиков и бюрократов – то, на что я всегда могу рассчитывать. Мы уже не удивляемся, когда слышим очередное сообщение о плачевном состоянии американской системы образования, которое подтверждается результатами тестирования: европейские и азиатские дети лучше пишут стандартизированные тесты, чем американские. 63 % американских студентов в возрасте от 18 до 24 лет не могут найти Ирак на карте, а половина не покажут и штат Нью-Йорк; наконец, 11 % не могут обнаружить и собственно США. Другое исследование показало, что 28 % студентов считают, что Война за независимость завершилась битвой при Геттисберге[24]. Менее половины сумели узнать во фразе «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными…» цитату из Декларации независимости. Наверняка вы знакомы и с другими исследованиями. В них утверждается, что американцев, способных перечислить пятерых членов семьи Гомера Симпсона[25], больше, чем тех, кто смог бы назвать хотя бы пять из первых десяти поправок к Конституции, которые образуют Билль о правах. Что ж, теперь эти люди заседают в конгрессе. И они гораздо более некомпетентны, чем предыдущее поколение политиков. Треть из них появляется в Вашингтоне даже без загранпаспорта. (Потом-то они, конечно, быстро оформляют себе паспорта, чтобы разъезжать по бессмысленным заграничным командировкам.) От иммигрантов, подающих документы на американское гражданство, требуется значительно более глубокое знание истории, географии и политологии, чем от тех, кого вы выбрали своими представителями.

Их познания в финансах и экономике не менее убоги. Однажды я вместе с несколькими финансистами был на ужине у сенатора-республиканца от Айовы Чарльза Грассли, который тогда возглавлял Финансовый комитет Сената. Кто-то за столом выразил обеспокоенность слабым долларом и спросил, что сенатор собирается делать, чтобы изменить ситуацию. Грассли ответил, что доллар не входит в сферу интересов его комитета. Все за столом были удивлены, и вовсе не тем, что он ничего не собирался предпринимать по поводу доллара (я бы тоже посоветовал не вмешиваться, поскольку рынок сам в состоянии определить его курс), но тем, что он проявил так мало познаний о финансовых рынках. Он не только совершенно не знал о том, что происходит с долларом и к чему это может привести, но даже не имел представления о том, что курс национальной валюты явно входит в сферу интересов его комитета и лежит в пределах его ответственности. И ведь он один из старейших членов законодательного собрания и сумел проскочить через американскую образовательную систему раньше, чем большинство его коллег.

Бездарностей из Вашингтона, которые поставили страну на грань выживания, много, но первый среди равных тот, кто руководил процессом в течение девятнадцати лет. Он был не избранным, а назначенным лицом. Это глава Федеральной резервной системы Алан Гринспен, сам Маэстро, как назвал его невежественный журналист Боб Вудворд в апологетической книге, которая так и называлась.

Гринспен, экономист средней руки с Уолл-стрит, постоянно просил о правительственном назначении, лет пятнадцать надоедая этим Вашингтону, пока в 1987 году президент Рейган наконец не вознаградил его за неадекватность. После этого он служил подряд трем следующим президентам. Сторонник теории легких денег, Гринспен печатал их каждый раз, когда в экономике начинались проблемы, особенно если они касались его бывших коллег из Нью-Йорка. Он запустил станок в 1987 году, когда произошел обвал рынка, к которому он тоже приложил руку, а потом еще раз в 1994 году, в качестве реакции на кризис мексиканского песо. За несколько следующих лет он включал станок еще трижды. Он заполонил мир долларами после азиатского кризиса, после того как стали раздаваться истерические звонки от его друзей из нью-йоркских финансовых контор. Все они были кредиторами одного предприятия с Уолл-стрит – Long Term Capital Management – хедж-фонда, который вот-вот должен был разориться.