Лесная герцогиня - Вилар Симона (1997)

– Боже милосердный, неужели супруга Ренье рассказывала правду, неужели женщина может вынести такое? Бедная герцогиня!

Карл хмыкал. Аганон косился на королеву. Он знал, что королева все еще девственница, мог представить, какое впечатление на нее произвел рассказ герцогини. Даже пожалел ее.

– Успокойтесь, Этгива. Вам незачем сравнивать себя с этой женщиной. Вы как ангел, а она… При одном взгляде на нее на ум приходят мысли о вкусе ее губ, о мягкости ее тела…

– Да ну?! – ревниво воскликнул Карл. – Эта женщина сама во всем виновата! Зачем она открыто сообщила, что Ренье рогат – упокой, Господи, его душу в раю.

И Карл заученно перекрестился, сверкнув крупным алмазом на безымянном пальце.

Этгива зябко протянула ладошки к огню очага. Уголья почти прогорели, стало темно, и от каменных стен веяло холодом. Ей хотелось, чтобы сейчас ее кто-то согрел, успокоил, обнял. Она чувствовала себя одинокой и несчастной.

– Наверное, герцогиня поступила так из-за Роллона. Она боялась за его жизнь, – попыталась она оправдать Эмму.

– Глупости, – буркнул Карл. – Нормандцу ничто не угрожало. Гизельберт не упустит случая пополнить казну, потребовав за него немалый выкуп. Нормандия сейчас богата, и у Роллона есть сторонники, которые не преминут выкупить своего безрассудного сеньора. Слыханное ли дело, чтобы правитель шлялся в одежде паломника! И все ради рыжей Эммы. Так ему и надо, молодец Гизельберт, что схватил его, надел намордник. Надо, чтобы хоть кто-то проучил этого варвара, мучителя моей Гизеллы.

Аганон и Этгива переглядывались. Перепады Карла от проклятий к восхищению казались, мягко говоря, недостойными. Но они ничего не сказали. Молчали, глядя на рдеющие уголья.

Когда послышался лязг открываемого засова, все трое вздрогнули. Королева даже спряталась за внушительной спиной Аганона, чья защита казалась ей надежнее испуганного, вжавшего голову в плечи Карла. Слава богу, стражники остались за дверью, впустили склоненного под вязанкой дров истопника. Когда дверь закрылась, король даже привстал.

– Давно пора. Мы сидим тут без света и тепла. Что же, ваш герцог хочет, чтобы его король простудился без огня?

Истопник не спеша положил вязанку, скинул капюшон, огладил длинные седые усы. В полумраке рубец на его щеке казался особенно глубоким.

– О, да это Эврар, палатин герцогини! – первой узнала Меченого Этгива.

Король и Аганон тоже подались к нему.

– Что это значит, Эврар? Вас прислали помочь нам, или Гизельберт разжаловал вас до звания слуги?

Меченый невозмутимо разгребал уголья.

– Клянусь духами старой Лотарингии, если бы Гизельберт знал, что я во дворце, он бы не заставлял меня разносить по покоям дрова. По меньшей мере велел бы содрать с живого кожу. Просто, чтобы проникнуть к вам, мне пришлось вусмерть напоить настоящего истопника и на время заняться его обязанностями.

Он умолк, стал невозмутимо заготавливать растопку, чиркнул кресалом, словно, кроме цели развести огонь, его ничто не волновало.

– Да говори же, Меченый! – хрустел пальцами Карл. Его нервозность являла разительный контраст рядом с невозмутимым Эвраром. – Ты прибыл, чтобы освободить меня? Тебя прислали что-то передать?

– Тс-с! Тише, Простоватый, – Эврар покосился на дверь, но, убедившись, что слова короля не привлекли внимания, в упор поглядел на Карла. – Меня никто не присылал, я пришел по своей воле. Хочу узнать у вас, где содержат герцогиню Эмму.

На лице Карла отразилось разочарование. Капризно-обиженно поджал губы.

– А мне-то какое дело до нее?

– Вам – никакого, а вот мне есть. И если хотите, чтобы я помог вам бежать от Гизельберта, то поможете мне освободить и мою госпожу.

– Она во флигеле возле дворика со статуей короля Дагоберта, – подсказала Этгива. – Ее хорошо охраняют.

– В самом центре дворца… – мрачно констатировал Эврар. – Плохо…