Лесная герцогиня - Вилар Симона (1997)

Еще Эврар помнил ее озверевшей от ненависти, когда она поразила его своим желанием убивать после набега норманнов. Поэтому не верил сначала, когда узнал, что она сжилась с Ролло. А выходит… Ну да ладно, Ролло сменил ее на эту белобрысую Гизеллу. Но ведь он и сына у Эммы отнял. А для женщины это важно и куда тяжелее, чем для воина. Вон у него самого дети по всему свету разбросаны – а ему и дела до них нет. А Птичке небось не сладко. И все же она держалась с Ренье как добрая заботливая жена. И вроде даже понравилась герцогу. Спал же он с ней, хотя в последнее время женщины как будто и не волновали его кровь.

По сути, Эврар думал, что Ренье будет доволен браком с Птичкой, и даже внутренне гордился, что и он приложил руку, чтобы состоялся этот союз. Да ведь и Эмма-то, что бы ни верещал этот Каролинг, дочь Эда. Королевская кровь. Разве что с Ролло спуталась. Но так как Эврар не делал особой разницы ни между шлюхами, ни между святошами – все равно под подолом у всех одно и то же, – то он не понимал, почему это послужило поводом к разрыву. И отдать девушку, да еще и венчанную супругу, такому уроду, как Леонтий! Нет, здесь что-то не так. Эврар отказывался в это верить.

Когда рассвело, обоз продолжал двигаться по старой римской дороге. Герцог все еще спал, и Эврар счел это добрым знаком. Пусть отоспится после потрясения. Возглавлял кавалькаду Рикуин. Эврар невольно восхитился им. Худой как жердь, а вон как держится. Не то что эти хнычущие бабы, которых и тряска утомила, и то и дело останавливались – то им по нужде приспичило, то веточек красной калины захотелось нарвать. Эврара захлестнули новые заботы. Носился вдоль обоза, орал, ругался, поторапливал. Совсем не до размышлений было.

Остановку сделали лишь к вечеру. Большое богатое аббатство вместило всех. Люди были утомлены. Кроме герцога – тот выспался в дороге и теперь был нервно оживлен и явно чего-то ждал. Эврар увидел, как Ренье меряет шагами галерею, опоясывающую квадратную башню аббатства, вглядывается в даль на дорогу, по которой они прибыли.

Эврар заметил Рикуина, тоже наблюдавшего за Ренье. Осмелился обратиться:

– Его светлость никак ожидает супругу?

Рикуин стоял, сжимая под горлом мех большого капюшона. Отрицательно покачал головой.

– Нет. Он ждет гонца от короля. Карл должен уже был прислать человека с извинениями.

– А… – протянул Эврар. Хотел что-то добавить, но промолчал.

Но граф Верденский сам заговорил об Эмме.

– Свою супругу граф оставил на попечение Леонтию. Несколько странно, замечу. Леонтий – его человек по тайным поручениям, и я не удивлюсь, если Ренье отдал ему какой-то неблаговидный приказ насчет жены.

– Все может быть, – кивнул Эврар.

Больше они не разговаривали. Эврар пошел в помещение, где на соломе уже спала свита герцога. Выбрал место поближе к огню. Со всех сторон несся храп утомленных людей. Эврар тоже безмерно устал, но почему-то не спалось. Лежал без сна, смотрел сквозь печную трубу очага, откуда с инеем врывалось мерцание звезд. Дьявол возьми! Какое ему дело до рыжей? А на душе неспокойно. Эврар вдруг с удивлением отметил, что зол за нее на своего герцога, и от этой мысли стало совсем скверно: Ренье Длинная Шея – его благодетель и сеньор. Эврар вот уже лет двадцать на услужении у него, с тех пор, как оставил службу у короля Эда Робертина. Прибыл он к нему, имея лишь коня и меч; озлобленный на прежнего хозяина. Эд всегда был резок со своими людьми, а его, Эврара, даже отстегал кнутом. Свинчатка, влитая на конце кнута, даже распорола мелиту лицо до кости, и шрам на его щеке остался как вечное напоминание о гневе, что таил в себе мелит на короля Эда. Но Эд уже давно отошел в лучший мир, а он, Эврар, все еще жив и неплохо устроился в Лотарингии. Он палатин самого герцога, его мансы разбросаны по всей Лотарингии, у него десятки литов, сервов, рабов.