Почему я отвлекаюсь. Как распознать синдром дефицита внимания у взрослых и детей и что с ним делать - Эдвард Хэлловэлл, Джон Рэйти (2011)

Присцилла Вейл — выдающийся психолог, интуитивно чувствовала и знала по опыту, как подружить Карла и слова. Всем, кто работает со словами, известно: язык — это не бездушный инструмент, который можно взять с полки, как молоток, а живой спутник, с которым мы идем на протяжении почти всей сознательной жизни. Для многих он становится лучшим другом, и его общество воспринимается как данность.

Но другим язык дается нелегко. Им приходится прилагать усилия, чтобы удержаться в компании слов. Эти люди — к ним я причисляю и себя, так как страдаю от дислексии и СДВ, — никогда не знают, чего ожидать от языка. Отношения полны непредсказуемости: человек то подобен Аврааму Линкольну, из-под пера которого выходит Геттисбергская речь[31], то неуклюже подбирает слова, как мальчик на первом свидании.

Когда я учился в старших классах — еще в 1960-е, — классификация нарушений обучаемости была довольно незамысловатой. В принципе, нарушение было всего одно: глупость. Лекарство тоже было одно: больше трудиться. Конечно, было ясно, что кому-то лучше дается математика, кому-то — английский, и лишь немногим счастливчикам — и то и другое. Конечно, люди любили говорить об «особой помощи» и репетиторстве, а некоторые даже слышали о дислексии. Но тем не менее более изящного объяснения явления не было.

Сегодня наука об обучении продвинулась далеко вперед, а по мере того, как наши знания растут, усложняется и картина. Научный язык в этой области перегружен терминологией, а отчеты об исследованиях сложны для восприятия: ученые оперируют понятиями вроде «проблемы обработки слуховой информации», «зрительно-пространственная дисфункция», «расстройство рецептивной речи», «нарушения невербального обучения», «проблема с подбором слов», «нарушение обучаемости на языковой основе» и т. д. Все это очень острые темы, но за ними почти невозможно уследить, если не заниматься этим каждый день. Специалисты придумывают собственную терминологию и соревнуются друг с другом, чей лексикон приживется. Комитеты собираются и утверждают термины, а потом встречаются снова и меняют их, хотя вы еще не успели выучить старую версию. Например, комитет, созванный, чтобы выработать определение синдрома дефицита внимания для четвертого издания Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders («Руководство по диагностике и статистике психических расстройств»; сокращенно DSM — IV-TR), уже в 2003 году для пятого издания придумал новое определение.

Едва ли можно надеяться, что можно будет поспеть за номенклатурой, но в то же время это не должно отпугивать. Из-за пристрастия к загадочным словам и ссылкам люди, занимающиеся проблемами обучения и СДВ, слишком часто не проясняют ситуацию, а вносят путаницу. Человек должен быть в состоянии узнавать важную информацию по этим темам, не заглядывая в словарь иностранных слов.

Многих детей, которых мы описываем в этой книге, Присцилла Вейл называет детьми-загадками. Они вне каких-то заданных рамок, не все в них поддается объяснению. Эти дети изумляют тем, что могут то отставать во всем, то отвечать блестяще, сегодня прекрасно читать на уроке, а завтра — отрешенно смотреть в окно, в свободное время решать сложные математические задачи, но быть не в состоянии хоть что-то посчитать на контрольной. Если вы хотите получше познакомиться с такими детьми и узнать, как им помочь, непременно прочитайте работы Присциллы, особенно Smart Kids with School Problems, или загляните в Superparenting for ADD, которую я написал в соавторстве с Питером Йенсеном.