Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис - Кристофер Бруард (2004)

Эта напускная скука свидетельствовала о том, что лондонская молодежь к концу 1960-х годов стала более скептически относиться к прелестям потребления, а столичные вкусы сместились: с попа на психоделику, с модов на хиппи, а в отношении наркотиков – со стимуляторов на антидепрессанты[403]. Ассортимент магазина отражал эту раздробленность, от которой недолго было до постмодернизма. В 1967 году Эйткен видел там «платья в стиле ар-деко… викторианские турнюры… пробковые шлемы, африканские фески, арабские головные уборы, костюмы чикагских гангстеров… военную униформу, увеличенные фотографии эдвардианских танцовщиц… антикварные мечи, стеклянные трости… боа с перьями… [и] первую модель граммофона». А «по соседству громоздились модные аксессуары: мини-юбки, рубашки в стиле оп-арт, солнцезащитные очки в золотой оправе, галстуки в цветочек, плюшевые бриджи, желтые замшевые пиджаки, розовые виниловые куртки и так далее – ad hallucinationem»[404]. Наивному покупателю такое изобилие экзотических товаров, выставленных без всякого пояснения, могло показаться пугающим, если не зловещим. Джонатан Мидс, обучавшийся актерскому мастерству, помнит посещение бутика Granny Takes a Trip как момент, когда он:

впервые осознал, какой невероятный снобизм крылся за их одеждами, речью, манерами, и понял, что отсутствие тем для разговора я принимал за общение на редком наречии. Это была крайняя форма отрицания… помню, как Найджел Веймут смеялся надо мной – его лицо едва можно было разглядеть в копне афро. <…> Очевидно, он решил, что я шут… и хотел, чтобы я поскорее убрался, потому что я портил имидж его магазина[405].

Подозрения Мидса имели под собой основание. В изданиях вроде «Путеводителя по главным местам свингующего Лондона» с упоением перечислялись заведения, которые вошли в моду и из нее вышли, что подразумевало наличие скрытой иерархии мест и людей, согласно которой отсеивалось все «отстойное». Как говорилось в редакционной статье, открывавшей список из двух дюжин самопровозглашенных лондонских икон стиля, их любимых клубов и ресторанов, парикмахерских, магазинов одежды, машин и сигарет, «людей, которые претворяют мысли в жизнь, очень немного. Именно они делают место модным. <…> Выбор автомобиля или длины юбки, сделанный ими… меняет ни больше ни меньше облик наших городов»[406].

Немногословный Веймут, безусловно, метил именно на эту роль. Бутик Granny Takes а Trip был предельной – в психологическом, хронологическом и географическом отношении – точкой бутикового ренессанса в Челси. Внедрившись в обсыпающееся помещение на Краю света, где богемный, элитарный Челси встречался с рабочим Фулхэмом, он предупредил начало процесса джентрификации, который в 1970-х годах наберет обороты. Подтрунивая над квасным патриотизмом расположенного по соседству офиса Британского легиона, где так любили выставлять на обозрение памятные вещицы, владельцы украсили вход в Granny Takes а Trip табличкой с провокативным уайльдовским высказыванием: «Нужно или самому быть произведением искусства, или носить на себе произведение искусства». Веймут говорил: «наш магазин можно охарактеризовать при помощи модного словечка кэмп. Кэмп – это театрализованное подтрунивание над сексуальностью. Как бы разыгрывание фантазий в реальной жизни. Мы работаем на романтический мир грез[407].