Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис - Кристофер Бруард (2004)

В плане одежды такой напускной студенческий антитэтчеризм не был оригинален. Подъему интереса к старой одежде, который пришелся на начало 1980-х годов и плавно сменился кэмденским ностальгическим увяданием, можно найти прецеденты в каждом послевоенном десятилетии: от реакционного щегольства неоэдвардианцев до пышной пошлости глэм-рока и самодельного китча панков. Собственно, высокая репутация рынка Кэмден среди ценителей старья была построена на длительной традиции торговли подержанными товарами и обеспечивалась статусом Лондона как одного из ее мировых центров[462]. Предпринимая нерешительные попытки одеваться в узнаваемом кэмденском стиле я, сам того не сознавая, становился участником модного дискурса, насчитывавшего десятилетия и имевшего чисто лондонскую окраску. В XVIII и XIX веках важнейшим участником британской торговли одеждой была барахолка в Хаундсдитче, на которой одевались бедняки. Ее прилавки, ломившиеся от самого разнообразного старья, вдохновляли крупных писателей на сентиментальные рассуждения о том, как преходящи мирские блага и моды и как быстротечна жизнь[463]. Контроль над торговлей подержанными товарами, считавшейся вотчиной иммигрантов, перешел в начале XX века от евреев к ирландцам и сохранялся за женщинами Кэмдена и Килбурна до середины 1950-х. Их власть ослабла в связи с перемещением производства «шодди» (ткани, которая получается в результате переработки обрезков и старого платья) из западного Йоркшира в северную Италию, а также с ростом общего благосостояния и, как следствие, повышением спроса на новую одежду массового производства. Старьевщики также испытывали растущую конкуренцию со стороны благотворительных магазинов, которые распространяли идею о том, что покупать подержанную одежду не зазорно. В среде экономного среднего класса стало приличным сообщать об одежде, что она «почти новая», а в то же время в начале 1970-х произошло возрождение интереса к высококлассной подержанной одежде благодаря усилиям аукционных домов Мейфэра и интересу со стороны представителей контркультуры. Именно на этой волне «поднялся» Кэмден.

Ближайшим предком Кэмдена, как в плане географического положения, так и в плане атмосферы, можно считать знаменитый Каледониан-маркет. «Рынок на камнях»[464], как называли его торговцы, был прямым прототипом Кэмдена с его размахом и мировой славой. Незадолго до начала Первой мировой войны широкую территорию скотного рынка, расположенного к северу от Кингс-кросс, между Барнсбери и Агар-тауном, начали сдавать по пятницам торговцам подержанными товарами. К 1914 году рынок насчитывал уже более 700 прилавков и привлекал не только местную, но и модную публику. Он был настолько популярен, что пришлось выделить для торговли еще один день, вторник, а к началу 1930-х здесь уже было около трех с половиной тысяч торговых точек. В своем путеводителе по лондонским магазинам, оформленном прекрасными фотографиями Ласло Мохой-Надя (1936), Мэри Бенедетта описала «Калли» как «прекрасное место для охоты за дешевыми безделушками», где «торговки старой одеждой смешались с другими барахольщиками. Здесь лишь немного солидных продавцов, чьи товары разложены на импровизированном прилавке, большая часть торговцев располагается прямо на мостовой или на разложенной газете. Они ведут занимательные разговоры, если вы не гнушаетесь запахами старья»[465].