Уарда. Любовь принцессы - Георг Эберс (1877)

Когда Ани последовал за ним, то кроткая улыбка, как всегда, сияла на его лице, и он с достоинством опустился на трон.

– Ты закончил свой доклад? – спросил он главного жреца.

– Остается только сообщить, – отвечал тот громко и внятно для всех собравшихся сановников, – что Бент-Анат, дочь царя, совершила вчера великий грех и что во всех храмах страны предстоит молить богов о возвращении ей чистоты, принося жертвы.

По лицу наместника скользнула легкая тень. Он задумчиво устремил взгляд в землю и сказал:

– Я завтра посещу Дом Сети, а теперь не стоит говорить об этом.

Амени поклонился, и наместник, выйдя из зала, отправился в пристройку к дворцу, где он жил.

На его письменном столе лежали запечатанные свитки. Он знал, что в них содержатся важные для него известия, но он любил подавлять свое нетерпение и приберегать самое лакомое блюдо на конец.

Он начал с менее важных писем. Немой слуга, сидевший у его ног, сжигал на жаровне свертки папируса, которые подавал ему его господин. Писец делал краткие пометки по указанию Ани относительно ответов на письма.

По данному наместником знаку писец вышел, и Ани медленно вскрыл письмо царя, которое, судя по надписи «Моему брату Ани», касалось частных, а не общественных дел. Наместник знал, что от этого послания зависел путь, по которому пойдет его дальнейшая жизнь. С улыбкою, за которой он скрывал внутреннее волнение, он сломал восковую печать на царском письме.

«Относительно Египта, моих забот о стране и счастливом исходе войны, – писал фараон, – я уведомил уже тебя через моих писцов, но последующие слова предназначены брату, желающему сделаться моим сыном, и я пишу их собственноручно. Живущий во мне божественный дух часто внушает мне положительный или отрицательный ответ и всегда решает к лучшему. Теперь ты желаешь получить в жены мое любимое дитя, Бент-Анат, и я не был бы Рамсесом, если бы прямо не признался тебе, что, когда я прочел последние слова твоего письма, резкое «нет!» просилось из моих уст. Я велел вопросить звезды и изучать внутренности жертвенных животных – и все было против твоей просьбы. Однако я не могу отказать тебе. Ты дорог мне, и в тебе течет такая же царская кровь, как и во мне. Она даже более царская, как сказал мне один друг. Он предостерегал меня, говоря о твоем честолюбии и стремлении возвыситься. Тогда в сердце моем совершился переворот, так как я не был бы сыном Сети, если бы из беспочвенного опасения оскорбил друга. К тому же тот, кто стоит так высоко, что многие боятся, как бы он не перерос Рамсеса, кажется мне достойным моей дочери. Сватайся к ней, и если она согласится быть твоею женой, то в день моего возвращения мы отпразднуем свадьбу. Ты достаточно молод, чтобы осчастливить женщину. Твоя зрелость и мудрость оградят мое дитя от несчастий. Бент-Анат должна знать, что ее отец поддерживает твое сватовство, но ты принеси жертвы Хаторам, дабы они обратили к тебе сердце Бент-Анат, решению которой мы оба подчинимся».

При чтении этого письма наместник несколько раз менялся в лице. Затем он, пожимая плечами, положил папирус на стол, поднялся со своего места и долго стоял со сложенными за спиной руками, задумчиво глядя на пол и прислонившись к одному из столбов, поддерживавших потолок комнаты.

Чем больше он думал, тем больше омрачалось его лицо.

– Это – пилюля, приправленная медом, вроде тех, что приготовляются для женщин[66], – пробормотал он чуть слышно.

Затем он направился к столу, еще раз прочел письмо царя и сказал:

– У него можно поучиться искусству отказывать, выражая согласие и при этом подчеркивая свое великодушие. Рамсес знает свою дочь. Она – девушка, и, подобно ее сверстницам, остережется взять в мужья человека вдвое старше ее, который годился бы ей в отцы. Рамсес хочет подчиниться, и я тоже должен подчиняться, но чему же? Суждению и выбору капризной девчонки!