Курс любви - Ален де Боттон (2016)

В постыдной степени очарование брака сводится к тому, насколько неприятно каждому его участнику быть одному. В этом не обязательно видеть нашу вину как индивидов. Общество в целом, по-видимому, представляет одиночество как болезненное и гнетущее состояние. Как только заканчиваются вольные школьные и университетские денечки, становится обескураживающе тяжело найти компанию и душевное тепло: социальная жизнь принимается тягостно вращаться вокруг пар; не остается никого, кому можно спонтанно позвонить, предложить увидеться. В таком случае едва ли стоит удивляться, что, когда мы находим кого-либо хотя бы наполовину достойного для этих целей и для создания семьи, мы стараемся крепко в него вцепиться.

В былые времена, когда люди могли (в теории) вести половую жизнь только после вступления в брак, мудрые наблюдатели понимали, что кое у кого может возникнуть искушение жениться по негодным причинам, и потому доказывали, что всяческие табу вокруг добрачного секса должны быть сняты, чтобы помочь молодым сделать более спокойный, менее импульсивный выбор.

Однако, если то особое препятствие для благого суждения и было удалено, то другого вида голод, как представляется, занял его место. Тяга к компании, возможно, не менее сильна или безответственна в своих последствиях, нежели был когда-то половой мотив. Провести пятьдесят два воскресенья подряд в полном одиночестве – такое может обратить в хаос жизнь даже самого благоразумного человека. Одиночество способно вызвать бесполезную спешку в выборе потенциального супруга или супруги, подавить сомнения или двойственность чувств на их счет. Успех любых отношений должно определять не просто по тому, сколько счастлива пара от пребывания вместе, а по тому, насколько каждого из влюбленных тревожит перспектива оказаться вообще вне этих отношений.

Он делает Кирстен предложение с такой уверенностью и определенностью, поскольку считает себя на самом деле довольно прямодушным человеком, готовым к совместному проживанию: еще один коварный побочный результат очень долгой жизни в одиночку. Одиночество, как правило, приводит к созданию у человека ошибочного образа самого себя как абсолютно нормального. Склонность Рабиха одержимо наводить порядок, когда он ощущает внутри себя хаос, его привычка использовать работу, дабы оградить себя от собственных треволнений, трудность, с какой он выражает то, что у него на уме, когда ему тревожно, свою ярость, когда не может отыскать любимую футболку, – все эти странности тщательно укрыты до тех пор, пока рядом нет никого, кто видит его со стороны, не говоря уж о том, что создает беспорядок, требует сесть за стол и съесть свой обед, скептически отзывается о его привычке чистить телевизионный пульт или просит объяснить, с чего это он беснуется. В отсутствие свидетелей Рабих способен действовать под властью милостивой иллюзии, что он вполне может не оказаться особой обузой для того, кто рядом, – с подходящим человеком, конечно.

Через несколько столетий уровень самопознания, считающийся в нашем собственном веке необходимым для вступления в брак, возможно, сочтут озадачивающим, если не откровенно варварским. К тому времени шаблонный вопрос, не осуждающий, а проясняющий положение дел (а потому приемлемый даже на первом свидании), отвечать на который будет каждый человек, как ожидается, терпимо, добродушно и безо всякой обиды, сведется к нескольким простым словам: «Ну и в чем выражается твое безумие?»