Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович (2010)

Кремль активно застраивался. Кирпичные либо облицованные камнем одно– и двухэтажные строения плотно примыкали друг к другу, образуя тесные улочки с мостовыми, также мощенные камнем. Нашему современнику, попавшему сюда впервые, могло бы показаться, что он находится в небольшом прибалтийском городке. Но стоило ему пройти пару улочек – и это впечатление сразу бы улетучилось: административно-жилая часть кремля занимала всего лишь до четверти его территории. Всё остальное место было освобождено от небольших деревянных построек, которые, будучи разобранными, заново собирались уже в посаде. В южной части кремля разбили небольшой сад с прудом, а с его боков примыкали теплицы и грядки, в которых Дарья и её ученики выращивали самые разнообразные лекарственные растения, что в изобилии водились в Прибайкалье. Теплицы упрятали за стены ещё и потому, что вид такого рода использования стекла был бы для современников этого века делом расточительным и неслыханным, хотя, казалось, переселенцев уже ничем не удивишь – они повидали в Ангарии всякого. Деревянные стены и башни кремля с весны постепенно разбирались, уступая место более прочному материалу. Оглядывая две башни, которые поднимались вверх уже в камне и покрытые строительными лесами, Соколов покачал головой: «Не успеем до снега довести…»

А через пару дней состоялось рабочее собрание по факту прибытия поморов и царского каравана крестьян. Тема обсуждения была важнейшая в Ангарском княжестве – людское пополнение. Этой весной население Ангарии разом увеличилось на семьсот шестьдесят восемь человек. Когда из Енисейска пришло сообщение от Карпинского о том, что пришёл царский караван с крестьянами, с души Вячеслава будто камень упал – всё-таки не подвёл Василий Михайлович, оправдал ожидания. Однако после того как Соколов пообщался с новенькими, потом послушал Дарью, оказалось, что не всё так гладко. Крестьян просто согнали с родных мест, причём своих же – волжских обитателей, а не обещанных полоняников. Да и пригнаны они были руками татар. Причём Дарья, узнав об этом, буквально рвала и метала. Как так?! Нахватать своих же крестьян!

– Типа казанцы тут виноваты, – усмехнулся Саляев, развалившись в кресле. – А царь Миша на белом коне!

– Не хочет царь ручки пачкать, – заметил Радек. – Вот как выпутался.

– Да, картинка мерзковатая получается. И мы в этом виноватые выходим. – Соколов задумался.

– Уж я этого Беклемишева спрошу об этом, когда он в Ангарске будет! – заявила супруга Вячеслава, сверкая глазами.

– Даша, успокойся. – Соколов приобнял жену за плечи. – Попробуй зайти с другой стороны – не всё так плохо, как ты думаешь.

– Да? А что же тут хорошего?

– Сама посуди, где у крестьянина лучшая доля по их невеликим потребностям? Да только из-за того, что им теперь не грозит голод и холод, работы до кровавых мозолей не будет, никто его смердом не назовёт, а дети будут образованны – разве это не говорит о том, что им, по сути, повезло? И я не говорю о лучшем быте и постепенной механизации труда.

– Да, это несомненно, – негромко проговорил профессор, отхлёбывая горячий медовый напиток.

– В целом я согласна, – пробурчала Дарья. – Но могли бы их спросить!

Мужчины в унисон засмеялись, а Саляев объяснил: не забывай, мол, где мы. Век разгула демократии ещё не наступил, тут последний век Средневековья.

– Но у нас никаким Средневековьем и пахнуть не должно! – уверенно сказала княгиня, на что никаких возражений не последовало.

– Может, в этом и состоит наша миссия? Если учесть, что, попади мы куда-нибудь в более людные или цивилизованные места, то белели бы наши косточки уже давно, – пробормотал Радек, подперев кулаком голову.

На несколько минут профессор, казалось, выключился из неспешного разговора друзей и, придвинув к себе карту Забайкалья, долго всматривался в неё.