Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович (2010)

Отведя створку, Славков чуть не столкнулся с коровьей мордой, которая обдала его тёплым дыханием и мокро фыркнула. Казак пытался пропихнуть корову в открытые наполовину ворота.

– Почто се… – раскрыл рот от удивления Прокопий.

Казак заводил корову во двор, придерживая створку ворот рукой.

– Здорово, хозяин! Доброго вечера, – покряхтывая, поприветствовал он Славкова.

– Доброго… – оторопело пробурчал Прокопий, принимая верёвку, которая тянулась к коровьему рогу.

– И две козы, Сидор! – крикнул казаку мужик, сгружавший вместе с тунгусом мешки и ящики с первой подводы.

Когда Сидор затащил во двор коз, первый возница со значением погладил висевшую на груди бляху помощника старосты и торжественно произнёс:

– Ведомо стало посадскому голове, что ты, Прокопий, хозяин справный и многочадный. Работу справно исполняешь, шорку добрую шьёшь и детей в школу посылаешь. По всему выходит, что ты примерный гражданин нашего княжества. Жалует он тебя за то от имени самого Сокола дойной коровой да двумя козами. А жене твоей княгиня послала разных подарков. Зови принимать гуманитарку.

– Что принимать?

– Забыл, что ли? Али не получал ещё? Ну да, в том году на Усолье остановились. Счесть она должна подарки от княгини да подпись свою поставить на накладной. Что-де доставлено всё без порчи и убыли. Сына кликни – он грамоте и счёту учён, поможет. Нам ведь ещё к Стрельцовым надо.

– Так ведь в Белоречье он, в княжьей школе. Да у меня и Ярушка грамотная.

Скотину привязали к забору, а помощник старосты вместе с Любашей и Ярушкой, раскрасневшимися от радости, сверяли содержимое мешков, коробков, свёртков и пакетиков с длинным списком. Прокопий же осторожно расспрашивал второго возницу, что это за «гуманитарка» и за какие заслуги ему дали корову. Возница – такой же посадский ремесленник, гончар с первой линии – рассказал, что коровами отметили не всех, а только его самого, Прокопия вот и ещё Петра-котельника.

– Говорят, и иным потом дадут, просто чичас коров мало. Их у брацких людей выменивают на железо, – негромко отвечал возница.

Прочим же переселенцам дали коз и дары от княгини, причём по числу детей. В дарах тех Аким заметил зерно, земляные клубни, отрезы крашеного полотна да пакеты, в коих ангарцы хранили семена. А также книги божественные и мирские. Казак, выходя со двора, нравоучительно заметил заученной фразой:

– Любы нашему князю искусные мастера. Ибо воин державу защищает, а труженик воздвигает и украшает.

Подошел Аким. Люба с детьми засновали по двору, перетаскивая «гуманитарку» в дом, утварь и припасы – из сараюшки в сени, размещая коз в сараюшке, а корову – в освободившемся хлеву. Прокопий оправился уже от изумления, но, продолжая ждать какого-нибудь подвоха, спросил:

– Нешто ещё раз подъёмные? Токмо теперь и корова? А за какие такие заслуги?

– Как какие? У тебя, Прокопий, четверо детей и пятый будет по весне. – Аким подмигнул Славкову и, наклонив голову, кивнул на суетящуюся у коровы Любу.

– Вона как… – протянул Прокопий.

– Ну ладно, бывай! А за сеном потом к овинам приезжай! Кстати, у Стрельцовых-то шестеро ребятишек. Догоняй! – опять подмигнул ему мужик.

Славков был совершенно сбит с толку. Доселе никогда он и не слыхивал о подобном – чтобы крестьянину люди государевы дали что-либо ценнее тумака. А вот подпол и холодник почистить, содрав две шкуры, да за взгляд хмурый плетью огреть – это обычное дело. Этого Прокопий навидался. Жена вон тоже до сих пор в себя прийти не может! За какие такие деяния Славковы удачу такую заимели? Неужель токмо за то, что детей родили? Так то Божье провидение, даст Бог – и родится ребёнок.