Почтальон всегда звонит дважды (сборник) - Джеймс Кейн (1936)

Потом пригласили свидетелей. Полицейский рассказал, как его вызвали на место происшествия, а он вызвал «Скорую помощь» и выехал с двумя другими полицейскими, как отправил Кору в служебной машине, а меня и Ника в «Скорой», как Ник умер по дороге, и его завезли в морг.

Потом какой-то деревенщина, Райт по фамилии, рассказал, как он ехал по дороге и услышал крики женщины, и еще услышал грохот, и увидел кувыркающуюся вниз машину с горящими фарами. Затем увидел на дороге Кору, которая махала руками и звала на помощь, и спустился к машине и попробовал вытащить меня и Ника. Вытащить не смог, потому что мы были снизу, под машиной, и тогда он послал своего брата, ехавшего с ним, за подмогой. Позже появились другие люди и полиция, и полицейские взялись за дело, нас вытащили из-под машины и погрузили в «Скорую».

Следом выступил брат Райта и подтвердил его рассказ.

Потом полицейский врач сказал, что я был пьян, и Ник был пьян – это выяснили по содержимому его желудка, – но Кора была трезвая. Еще врач рассказал, от каких повреждений скончался Ник. После этого коронер обратился ко мне и спросил, буду ли я говорить.

– Да, сэр, наверное.

– Должен предупредить, что любое ваше заявление может быть использовано против вас, поэтому вы имеете право молчать.

– Мне скрывать нечего.

– Хорошо. Что вам известно о случившемся?

– Я помню только, как ехал. Потом машина стала уходить куда-то вниз, я обо что-то ударился и больше ничего не помню. Очнулся в больнице.

– Говорите, вы ехали?

– Да, сэр.

– Вы подразумеваете, что вели машину?

– Да, сэр. Я вел.

Это как раз и была басня, от которой позже я намеревался отказаться, – когда мои слова будут действительно важны, не то что здесь, на дознании. Я рассудил так: если вначале рассказать бредовую историю, а потом дать другие показания – то вот они-то и будут выглядеть правдиво. А если сразу выложить складную байку, то она покажется слишком уж складной.

Я решил действовать не как тогда, в первый раз. С самого начала я старался изображать, что дела мои плохи. Но поскольку на самом-то деле машину вел не я, то меня ни в чем и не обвинят, как бы скверно я ни выглядел. Я боялся другого: что сюда приплетут нашу неудавшуюся попытку «идеального убийства». Всплыви какая-нибудь мелочь, и нам конец. А так – можно валить все на себя, хуже не будет. Чем больше я виноват по части выпивки – тем меньше подозрений на предумышленное убийство.

Копы переглянулись, а коронер посмотрел на меня, как будто я рехнулся. Все ведь знали, что меня выковыривали с заднего сиденья.

– Вы уверены? Именно вы были за рулем?

– Точно.

– Вы пили?

– Нет, сэр.

– Вам известны результаты ваших тестов на алкоголь?

– Не знаю я никаких тестов, знаю только, что не пил ничего.

Он взялся за Кору. Она пообещала рассказать, что ей известно.

– Кто вел машину?

– Я.

– Где находился этот человек?

– На заднем сиденье.

– Он пил?

Она отвела взгляд, сглотнула и пустила слезу.

– Я должна отвечать?

– Можете отказаться отвечать на любой вопрос, если вам угодно.

– Я не хочу отвечать.

– Как пожелаете. Расскажите нам сами, что произошло.

– Я вела машину. Дорога долго шла вверх, и двигатель перегрелся. Муж сказал, чтобы я остановилась, дала ему остыть.

– Насколько он перегрелся?

– Датчик почти зашкаливал.

– Продолжайте.

– Затем дорога пошла вниз, и я заглушила мотор, но в конце спуска он был еще горячий, и перед тем, как начать подъем, мы остановились. Простояли, наверное, минут десять. И я снова завела мотор. Не знаю, что случилось, но мотор не тянул, и я переключилась на вторую передачу. А потом я вдруг почувствовала, как машина накренилась, перевернулась и покатилась вниз. Потом, помню, я пыталась выбраться – и выбралась, – и пошла к шоссе.

Коронер повернулся ко мне.