Почтальон всегда звонит дважды (сборник) - Джеймс Кейн (1936)

– Вы что, пытаетесь выгородить эту женщину?

– Она-то меня не больно выгораживает.

Присяжные посовещались и вынесли вердикт, что потерпевший Ник Пападакис погиб в результате автомобильной аварии, произошедшей на дороге к озеру Малибу частично или полностью вследствие нашего с Корой преступного поведения, и дело следует передать на рассмотрение Большого жюри[6].

* * *

Ночью у меня в палате дежурил другой коп, а утром он сказал, что ко мне придет мистер Сэкетт, и нужно приготовиться.

Меня, буквально неспособного шевелиться, кое-как побрили, чтобы я выглядел поприличней. Я знал, кто такой этот Сэкетт – окружной прокурор. Явился он где-то в половине одиннадцатого; полицейский вышел, и мы остались вдвоем. Сэкетт был крупный тип, лысый и держался запросто.

– Так, так, так… Как самочувствие?

– Я в порядке. Хотя тряхнуло основательно.

– Как сказал один парень, выпав из аэроплана: полетал здорово, а вот с посадкой оплошал.

– Точно.

– Итак, Чемберс, если не захотите говорить – можете не говорить, но я пришел отчасти посмотреть, как вы тут, отчасти потому, что знаю по опыту: откровенный разговор помогает впоследствии сберечь нервы, а иногда и выбрать правильную линию защиты. В любом случае это, как говорится, путь к взаимопониманию.

– Разумеется, сэр. Так что вы хотели узнать? – Я старался говорить с хитрецой.

Сэкетт окинул меня внимательным взглядом.

– Давайте начнем с самого начала.

– Про эту поездку?

– Именно.

Он встал и начал прохаживаться. Дверь была рядом с моей кроватью, и я распахнул ее. Коп стоял дальше по коридору и болтал с медсестрой.

Сэкетт расхохотался.

– Никаких диктофонов. Мы же не в кино!

Я глуповато ухмыльнулся. Я его сделал! Прикинулся недоумком – и дал ему почувствовать надо мной превосходство.

– Видать, я свалял дурака, сэр. Ладно, начну с самого начала и все расскажу. Я здорово влип, но если врать – мне же будет хуже.

– Очень верно рассуждаете, Чемберс.

Я рассказал, как смотался от грека, а потом мы столкнулись на улице, и он звал меня обратно и даже пригласил поехать с ними в Санта-Барбару. Рассказал, как Ник запасся вином в дорогу, и как мы отъехали.

Сэкетт меня перебил:

– Так, значит, вы вели машину?

– А может, вы мне скажете, кто вел?

– Вы это о чем, Чемберс?

– Я ведь слышал ее показания. Слышал, что говорили полицейские. Знаю, где меня нашли. Стало быть, знаю, кто вел. Она. Но если уж рассказывать все, как я помню, так приходится сказать, что за рулем был я. И коронеру я не врал. Мне все-таки помнится, что вел я.

– Вы солгали, что не были пьяны.

– Да, верно. Тогда из меня хмель еще не выветрился, да и от наркоза я не отошел – вот и соврал. Теперь-то я в своем уме и понимаю: только правда меня спасет – если это вообще возможно. Конечно, я был пьян. В стельку.

– В суде вы то же самое скажете?

– Придется. Но вот чего я не могу понять, это – почему вела она? Я же сам сел за руль. Я точно знаю. Помню, там еще торчал какой-то тип, и он надо мной потешался. Как же она оказалась за рулем?

– Вы проехали всего-то пару шагов.

– В смысле – пару миль?

– Пару шагов. А потом она вас прогнала и села сама.

– Да-а… Вот это я набрался!

– Ну в подобные вещи присяжные могут поверить. История достаточно дурацкая, чтобы быть правдой. Да, наверное, поверят.

Сэкетт молчал и разглядывал свои ногти, а я едва сдерживал улыбку. Когда он стал опять задавать вопросы, я только обрадовался – обдурить-то его оказалось легко!

– Когда вы начали работать у Пападакиса?

– Зимой.

– И долго у него пробыли?

– Месяц назад ушел. Может, полтора.

– То есть проработали полгода?

– Где-то так.

– А чем до того занимались?

– О, шатался повсюду.

– На попутках? В товарных вагонах? Перебивались чем придется?

– Да, сэр.