Ореховый лес - Мелисса Алберт (2018)

Но я не могла так поступить – на плечах ощущались теплые руки Эллы, а в ушах звучал ее голос: «Вдыхай свет, Алиса. И выдыхай гнев».

Как же я ненавидела всю эту хипповскую фигню!

– Просто к твоему сведению, – сказала я куда вежливее, чем мне хотелось, – Элла никогда до сих пор не встречалась с мужчиной, у которого было бы больше имущества, чем старый мотоцикл. Так что это ее первый выход в качестве золотодобытчицы.

Одри сделала снисходительное лицо, принимая мой слабый ответный выпад, и вернулась к своему телефону – теперь она использовала его как зеркальце, чтобы поправить макияж, включив фронтальную камеру.

Вот сценарий романа моей мамы и отца Одри в трех актах.

Акт первый: Гарольд замечает Эллу на коктейльной вечеринке. «Я думал, она – одна из гостей, – позже с удовольствием рассказывал он. – Мне в голову не могло прийти, что она из обслуги!» В исполнении Гарольда это должно было считаться за комплимент.

Только когда море людей между ними расступилось, он рассмотрел, что она одета в фартук официантки и держит на уровне талии поднос. Как-то она объясняла мне, что, если держать поднос выше, у мужчин появляется приличный повод заглядывать тебе в вырез блузки.

Гарольд съел с ее подноса кусочек спанакопиты и попросил Эллу записать на салфетке номер ее телефона. И она записала. Вот этой части истории я до сих пор не понимаю. Что ее привлекло в нем – джерсийский акцент? Темные волоски, видневшиеся в вырезе рубашки? По моей версии, это могли быть дорогие часы, блестевшие на его толстом запястье – или, если попробовать судить менее цинично, его глаза. Они у Гарольда глубокого меланхолического голубого цвета, с многообещающим блеском в глубине. Правда, я ни разу не видела, чтобы обещание было выполнено.

Акт второй: первое свидание. Гарольд пригласил Эллу выпить по коктейлю, она вышла из нашей квартиры в восемь – и застала у дверей ждущий ее черный лимузин. Вечерний коктейль плавно перешел в ужин в ресторане, а ужин – в телефонный звонок домой в два часа ночи. Пьяным голосом Элла сообщила мне, что вернется только утром. Такой Эллу я не помнила со своих девяти лет, когда среди тихой августовской ночи она босиком каталась на мотоцикле своего тогдашнего парня и заехала в пруд для домашних уток. Этот случай так ее перепугал – она позже рассказывала, что чуть не поседела от мысли о том, что было бы, если бы позади сидела я? И она дала клятву возвращаться домой до полуночи и хотя бы относительно трезвой.

Со свидания с Гарольдом она вернулась почти через сутки после выхода из дома, без туфель (всегда опасный признак) и в накинутом на плечи мужском пиджаке поверх платья. Я понюхала этот пиджак, когда она не видела. Его запах напомнил мне нетрезвых банковских клерков, которые в час пик в метро старались прижаться ко мне поплотнее. Я встряхнула головой, чтоб избавиться от этого запаха. Бедный Гарольд. Элла явно собралась съесть тебя живьем.

Акт третий: ураган ухаживаний. Гурманские рестораны с пятнадцатью переменами блюд, уик-энды в Хэмптонсе, неловкий ужин в компании меня и Одри. И, конечно же, решающее свидание – поход в оперный театр, который начался в буквальном смысле с вешалки: Гарольд прислал моей матери платье.

– Такая дешевка, меня чуть не стошнило, – сообщила я Элле.

– Мы можем его сдать в ломбард, если свидание не удастся, – парировала она, разглаживая платье на бедрах. Когда она рассматривала себя в зеркало, глаза ее странно блестели. Я вспомнила об этом, когда по ее возвращении увидела такой же блеск на ее правой руке – кольцо с огромным, как на приеме в «Ритце», камнем.