Дом на берегу - Дафна дю Морье (1968)

Разве я сторож, брату своему? Этот протестующий возглас Каина, обращенный к Господу, вдруг наполнился для меня новым смыслом, пока я смотрел, как стрелки будильника приближаются к десяти минутам четвертого. Да, Роджер был мне сторожем, а я ему. Я чувствовал, что нет ни Прошлого, ни Настоящего, ни Будущего. Все живое суть частица единого целого. Все мы связаны друг с другом — сквозь время и вечность, и стоит нашим чувствам однажды открыть, как это случилось со мной под воздействием препарата Магнуса, и по-новому понять и тот, другой мир, и свой собственный, как произойдет чудо слияния, и не будет больше разъединения, не будет смерти… Вот в чем, без сомнения, состоит высшая цель этого эксперимента: благодаря перемещению во времени победить смерть. Вот чего до сих пор не понял сам Магнус. По его мнению, препарат запускает некую реакцию в мозгу, в результате которой мозг «выдает» все, что хранится в нем с незапамятных времен. Я считал, что прошлое продолжает жить, что мы одновременно и участники его, и свидетели. Я — Роджер, я — Бодруган, я — Каин: когда я был одним из них, я был по-настоящему самим собой…

Я чувствовал, что нахожусь на пороге какого-то потрясающего открытия — и тут я провалился в небытие, уснул.

Глава пятнадцатая

Проснулся я лишь в начале одиннадцатого: у постели стояла Вита, держа в руках поднос с гренками и кофе.

— Привет, — сказал я. — Похоже, я спал слишком долго.

— Да, — подтвердила она и, критически меня оглядев, добавила: — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я сел и взял у нее из рук поднос.

— Прекрасно. А что?

— Ты всю ночь ворочался и страшно потел. Смотри, у тебя пижама на спине насквозь мокрая.

Так оно и было, и я тут же ее сбросил.

— Странно, — сказал я. — Будь добра, подай мне полотенце.

Она принесла из ванной полотенце, и я как следует им обтерся и только тогда приступил к кофе.

— Должно быть, я перестарался, когда возился вчера с мальчиками на пляже в Паре.

— Мне так не показалось, — сказала она, разглядывая меня, будто видела в первый раз. — И к тому же ты после принял ванну. Никогда раньше не замечала, чтобы ты так сильно потел от физической нагрузки.

— Что поделать, с кем не бывает. Наверное, старею. Видать, климакс настиг в расцвете лет.

— Надеюсь, что нет. Как все же неприятно.

Вита подошла к туалетному столику и посмотрела на себя в зеркало, словно ожидала найти там решение этой непростой задачи.

— Как ни странно, — продолжала она, — мы с Дианой обе заметили, что хоть ты и загорел, обветрился на море, но выглядишь все равно неважно.

Внезапно она развернулась и посмотрела мне прямо в лицо.

— Согласись, ты сейчас не в лучшей форме. Не знаю, что с тобой происходит, дорогой, но меня это тревожит. Ты какой-то угрюмый, рассеянный, как будто тебя что-то гложет. Да еще этот глаз ни с того ни с сего воспалился…

— Господи! — перебил я ее. — Ну сколько можно говорить на эту тему? Да, я признаю, что когда приехали Билл с Дианой, у меня было препаршивейшее настроение, и прошу меня простить. Ну, выпили лишнего, и отсюда все остальное. Зачем же теперь без конца к этому возвращаться?

— Ну вот, пожалуйста! — сказала она. — С тобой невозможно разговаривать, ты все принимаешь в штыки! Надеюсь, хоть профессор поднимет твой дух.

— Вне всякого сомнения, — ответил я, — если только твой надзор за нами не будет продолжаться и во время уик-энда.

Она рассмеялась, точнее, ее рот скривился так, как он кривится у жены, норовящей побольнее уязвить мужа.

— Я бы никогда не позволила себе никакого, как ты говоришь, «надзора» за профессором. Состояние его здоровья и его поведение меня не касаются, но ты — другое дело. Так уж случилось, что я твоя жена и люблю тебя.