Дом на берегу - Дафна дю Морье (1968)

На следующее утро мы встретились не как муж и жена после очередной семейной стычки, а как два совершенно посторонних человека, которые в силу обстоятельств вынуждены жить под одной крышей, вместе питаться, перемещаться по комнатам, строить планы на день, отпускать дежурные шутки детям, которых она родила не от меня, что еще больше отдаляло нас друг от друга. Она глубоко переживала нашу размолвку — я это чувствовал по ее вздохам, по ее усталой походке, по тому, как звучал ее голос. Да тут еще дети, которые чутко, как звери, реагируя на малейшую перемену в настроении, непрестанно буравили нас взглядами.

— Это правда, — осторожно спросил Тедди, когда мы оказались с ним одни, — что профессор завещал тебе дом?

— Да, — ответил я. — Неожиданный, но очень щедрый подарок с его стороны.

— Значит, мы теперь всегда будем приезжать сюда на каникулы?

— Не знаю, это зависит от Виты, — сказал я.

Он принялся ходить по комнате и перебирать все подряд предметы, расставленные на столах и комодах — вертел, снова ставил на место, похлопывал ладонью по спинкам стульев.

— По-моему, маме здесь не очень нравится, — сказал он.

— А тебе? — спросил я.

— Нормально, — сказал он и пожал плечами.

Все ясно, вчера была рыбалка в обществе симпатичного Тома — и его переполнял восторг. А сегодня взрослые не в духе — и вот уже апатия, неуверенность. Разумеется, это моя вина. Вообще, что бы ни произошло в этом доме — в прошлом, настоящем и будущем, — всегда виноват буду только я. Но смешно было говорить об этом Тедди, так же как просить у него прощения.

— Не бойся, — сказал я. — Все как-нибудь уладится. Не исключено, что вы проведете рождественские каникулы в Нью-Йорке.

— Ух ты! Вот здорово! — воскликнул он и, выбежав из комнаты на террасу, крикнул Микки, который был на улице: — Дик говорит, что следующие каникулы мы, наверно, проведем дома!

Восторженное «ура», которым встретил это известие его младший брат, красноречивее любых слов говорило об их отношении к Корнуоллу, Англии, Европе и, разумеется, ко мне, их отчиму.

Выходные прошли довольно скверно. Снова испортилась погода, и атмосфера в доме стала еще тяжелее. Пока мальчики играли в подвале в пинг-понг, а Вита сочиняла письмо на десяти страницах Биллу и Диане в Ирландию, я изучал книги в библиотеке Магнуса, начиная с морских романов времен капитана Лейна и заканчивая книгами, которые Магнус приобрел сам, — и каждую из них я любовно, по-хозяйски поглаживал. Третий том «Истории приходов графства Корнуолл» (буквы «Л — Н», и никаких следов остальных томов) был засунут за «Историю парусников». Я вытащил его и пробежал глазами алфавитный указатель приходов. Лэнливери там фигурировал, и почетное место в отведенной ему главе занимал Рестормельский замок. Однако несчастный сэр Джон был бы разочарован: хотя он и являлся смотрителем замка в течение семи месяцев, имя его не упоминалось. Я хотел уже поставить книгу на место, намереваясь более детально с ней ознакомиться в другой раз, как вдруг мое внимание привлекла одна строка вверху страницы.

«Поместье Стекстентон, или Стрикстенстон, первоначально Триджестейнтон, принадлежало роду Карминоу из Боконнока, от которых оно перешло к роду Кортни, а впоследствии к семейству Питт. Сейчас имение Стрикстентон является собственностью Н. Кендалла, эсквайра».

Триджестейнтон… Карминоу из Боконнока. Наконец-то я узнал, хотя и слишком поздно. Если бы эти сведения стали мне известны полторы недели назад, я бы поделился ими с Магнусом, и тогда он, возможно, пересек бы долину чуть ниже, в Тризмилле, и остался бы жив. Что же касается самой усадьбы, она наверняка должна была находиться в стороне от современной фермы, иначе бы меня обязательно заметили, когда я совершал очередное путешествие во времени в прошлый четверг вечером…

Стрикстентон… Триджестейнтон. Одно было несомненно: теперь, если коронер меня спросит, я знаю, что сказать.