Танцующая в Аушвице - Паул Гласер (2010)

Мой взгляд падает на большой коричневый чемодан, выдвинутый вперед. Я цепенею от ужаса: на передней панели чемодана написано, что он прибыл из Нидерландов, а ниже крупными буквами выведена фамилия владельца — “Гласер”. Жена тоже читает фамилию и хватает меня за руку. На чемодане стоит моя фамилия, не слишком распространенная в Нидерландах. Оцепенев, молча я смотрю на “мой” чемодан.

Не знаю, сколько времени мы стоим, потрясенные, в призрачной подсветке витрины, перед причудливой инсталляцией из чемоданов. Десятки чемоданов глядят на нас из-за стекла — большие, маленькие, коричневые, черные, красивые, уродливые… А тот, с моим именем, как будто нарочно выдвинулся вперед. Мы отражаемся в витринном стекле на фоне обступившего нас черно-белого сумрака мрачного зала. Перед нами — ярко освещенный коричневый чемодан. Чемодан с моим именем, забытый на остановке по пути в никуда. Мы с женой одни в этом зале, стоим, смотрим на чемодан и молчим. На несколько долгих мгновений над нами повисает тишина.

Но вот ее разрывают голоса. Это наша группа выходит из зала с очками и движется в нашу сторону. Сейчас они все тоже увидят чемодан, этого не избежать. Прервав молчание, я говорю жене:

— Нет смысла оставаться здесь дальше, идем отсюда. — И мы спешим к выходу.

На свежем воздухе я прихожу в себя. Через какое-то время к нам присоединяются мои коллеги с гидом.

— Ты видел? Чемодан с твоим именем?

Этих вопросов я и боялся, надеясь в глубине души, что никто не прочтет надписи на чемодане. Я теряюсь, смущаюсь, но прежде чем успеваю ответить, один из коллег сражает меня следующим вопросом:

— Может, во время войны здесь сидел кто-нибудь из твоих родственников?

— Ну да, я видел свою фамилию на чемодане, — нехотя подтверждаю я. — Понятия не имею, кому он мог принадлежать…

На меня сыпятся и другие вопросы, но я на все отрицательно качаю головой. К моему облегчению, в разговор вмешивается гид, он призывает нашу команду двигаться дальше. Но я уже не слышу, что он рассказывает, мои мысли остались возле чемодана. Пыльно-серыми улочками вдоль деревянных бараков мы наконец возвращаемся к автобусу. Экскурсия закончилась.

Вечером за ужином все оживленно болтают. В обычной ситуации я бы охотно поболтал вместе со всеми, но тут я весь вечер сижу тихо и, выбрав удобный момент, первым ухожу к себе в номер.

Образ чемодана не оставляет меня. В ту ночь, лежа в постели, я думаю. Почему я давал друзьям уклончивые ответы, почему выкручивался, хотя прекрасно знал, что именно должен был им сказать? Продолжая думать о чемодане, я наконец нащупываю решение и проваливаюсь в сон. Проснувшись утром, я уже наверняка знаю: мне следует найти отгадку семейной тайны.

Улетевшая любовь

— Рози, а не пройтись ли нам вдоль тех витрин? — предлагает Бой.

Прогуливаясь по воскресным улочкам в центре Неймейгена, мы с Боем наслаждаемся чудесным летним полднем. 1934 год. То и дело краешком глаза я поглядываю на наши отражения в витринах. Наверняка прохожие думают, что мы с Боем пара. Вот пусть так и думают. Бою двадцать один год, а мне на следующей неделе исполнится девятнадцать. И чем дольше я вижу, как мы с Боем отражаемся в витринах, тем острее во мне вскипает жажда любви. Гудок проезжающей мимо машины возвращает меня к реальности. Мы с Боем не пара, мы с ним — просто друзья.

— Рози, слышишь, эта машина сигналит тебе! — говорит Бой, останавливаясь.

— Мне нет дела до влюбленных автомобилей! — отвечаю я.

— Такое впечатление, что шофер тебя знает. Честное слово. И кто, интересно, это мог бы быть? — подмигивает мне Бой.

— Понятия не имею, — равнодушно отвечаю я. — Идем же скорей.

Мы идем в Собрание, где договорились потанцевать с друзьями.