Танцовщик - Колум Маккэнн (2003)

Беспорядок в доме был страшный. На полу одежда. На кушетке тарелки с остатками еды. Сквозь выцветшие синие шторы сочится свет. Вращается потолочный вентилятор. Потрескавшиеся зеркала в красивых рамах. Раскиданные по полу пластинки.

Мсье подскочил к проигрывателю, убавил звук.

— Виктор! — снова крикнул он.

На видеомагнитофоне помигивала красная лампочка. Кадр порнографического фильма замер на экране телевизора. Я подошла и выключила его.

— Видел бы ты себя! — закричал мсье.

Виктор приплясывал на верхней площадке лестницы, пытаясь влезть в брюки. От халата он избавился, надев, но не застегнув, ярко-красную рубашку. Грудь у него была тощая, кожа бледная. Когда ему удалось просунуть одну ногу в штанину, он сильно закашлялся и едва не упал, однако удержался, схватившись рукой за перила. Мне было жалко его, но не настолько, чтобы я изменила мое мнение о подлинном характере Виктора, — слишком часто я видела, как он изображает шута.

Мсье взлетел вверх по лестнице, поцеловал Виктора в одну щеку, потом в другую. Виктор разразился непристойной тирадой, сводившейся к вопросам: «Где ты спер цветы, Руди? Где побывал? Расскажи мне все!»

Голос у него был счастливый, но и усталый, как будто счастье бежало вдогонку за изнеможением. Мужчины, обнявшись, спустились в гостиную.

— Ты помнишь Одиль? — спросил мсье.

— О да, — ответил Виктор. — Я ведь был на вашей свадьбе, верно?

— Верно.

— О, я извиняюсь, извиняюсь.

На свадьбе он повздорил в уборной с одним из коллег Тома.

— Вы прощены, мистер Пареси.

— Я всего лишь попросил, чтобы он завязал шнурок на своем ботинке. Не смог удержаться.

Ожидая моего ответа, он склонил, точно напроказивший ребенок, голову к плечу.

— Мистер Пареси…

— О, прошу, не зовите меня так, я от этого чувствую себя старым пердуном.

— Виктор, — сказала я, — вы прощены.

Он поцеловал мне руку. Я сказала, что приехала устроить его поудобнее, вывести на путь к выздоровлению, пока мсье будет искать для него экономку из местных, которая сменит меня. Объяснила, что нисколько не хочу навсегда остаться в Каракасе. Он пристыженно покраснел, и я обругала себя за резкость. Он застегнул рубашку, в которую поместился бы еще один такой же, как он, мужчина. Затем сунул ноги в желтые шлепанцы, подошел к стоявшему посреди гостиной креслу, плюхнулся в него, задыхаясь. Закурил длинную тонкую сигарету и выпустил дым в потолок, а я отправилась на кухню.

— Руди, — воскликнул Виктор, — подойди, обнимемся!

И, чтобы не обойти меня вниманием, прибавил:

— Знаете, Одиль, я единственный в мире человек, которому дозволено командовать Руди.

Я принялась наводить на кухне порядок, начав с высоких узких бокалов для шампанского. Мыло отсутствовало. Виктор обходился без металлических мочалок, без тряпок для посуды, без каких бы то ни было моющих средств. Я начала составлять в уме список всего, что мне понадобится. Вымыла бокалы, поставила их и бутылку шампанского на поднос и направилась с ним к джентльменам.

— Ох, как же я вас люблю! — воскликнул Виктор.

Мсье хлопнул пробкой, я разлила вино.

— Выходите за меня замуж, сию же минуту, Одиль!

Мсье стал перебирать разбросанные по полу пластинки, искать классическую музыку. И, оторвав от них взгляд, сказал:

— Ты омещанился, Виктор.

— Я теперь только сальсу слушаю.

— Сальсу?

Виктор попытался станцевать, но быстро сбился с дыхания.

— Может, тебе не стоит пить слишком много шампанского, — сказал мсье.

— Ой, заткнись! — ответил Виктор. — Я немного простужен, только и всего.

— Простужен?

— Ну да, простужен. Скажи мне, Руди. Ты проведешь остаток жизни здесь, со мной?

— В пятницу я танцую в Сан-Паулу. Одиль побудет с тобой, пока я не помогу тебе найти кого-нибудь из местных.

— В Сан-Паулу?

— Да.

— Ох, возьми меня с собой.