Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен (2011)

Есть два способа быстро завершить эту войну – путь Мао и путь Милтона: кровавая победа любой ценой или капитуляция. Коммунисты в Китае расстреливали потребителей и поставщиков как «социальных паразитов». Милтон Фридман предлагал легализовать все наркотики. Когда Никсон в 1972 году объявил войну наркотикам, Фридман заявил в журнале «Ньюсуик»:

«По этическим соображениям вправе ли мы использовать силу правительства, чтобы помешать человеку превратиться в алкоголика или наркомана? Применительно к детям практически каждый ответит, что да, вправе. Но что касается совершеннолетних взрослых, я, например, затруднюсь с ответом. Беседовать с потенциальным наркоманом, пытаться его вразумить – да. Объяснять ему последствия – да. Молиться за него и вместе с ним – да. Но я считаю, что мы не имеем права применять силу, прямо или косвенно, чтобы помешать кому-либо совершить самоубийство, не говоря уже об алкоголе или наркотиках»{1067}.

Американцы никогда не согласятся на способ Мао. Ведь наркоманами часто становятся наши одноклассники, коллеги, друзья, даже члены семьи. Трое наших последних президентов в молодости пробовали наркотики. Но мы не собираемся выбрасывать белый флаг, хотя Милтон Фридман призывает нас капитулировать.

Некогда, говорят либералы, мы ставили вне закона гомосексуализм, аборты, алкоголь, ростовщичество и азартные игры. Гомосексуализм и аборты в настоящее время признаны конституционными правами. Азартные игры и алкоголь обеспечивают пополнение государственного бюджета. Ростовщичество – бизнес «Америкен экспресс», VISA и банковских кредитных компаний, а не только дона Корлеоне и ему подобных.

Либертарианство Милтона Фридмана находит последователей, однако, пока мы остаемся преимущественно христианской страной, легализация наркотиков невозможна. Но последствием нашего решения относительно войны с наркотиками может оказаться «несостоявшееся» наркогосударство со 110 миллионами человек населения на границе Америки.

Возвращение националистов

Куда движется история?

В конце холодной войны глобализм виделся неизбежным будущим человечества. Везде и всюду страны объединялись во имя общей цели. Западная Германия приняла «в объятия» Германию Восточную. Европейский союз, модель мирового правительства, повел за собой освобожденные народы Восточной Европы, удвоив свой состав. Появилась единая валюта – евро. НАТО расширилось и охватило всю Восточную Европу и Прибалтику.

Североамериканское соглашение о свободной торговле создало общий рынок Соединенных Штатов, Канады и Мексики. Джордж У. Буш предсказывал, что этот рынок протянется от Прудо-Бэй[268] до Патагонии.

Глобализация была модным словом, трендом, дорогой в будущее. Всемирная торговая организация возникла в 1994 году, ее задача заключалась в регулировании мировой торговли. Вице-президент Гор выступал за подписание Киотского протокола, который предусматривает мировой контроль выбросов парниковых газов, провоцирующих глобальное потепление. Международный уголовный суд, по образцу Нюрнбергского трибунала, осудившего нацистских военных преступников, стал рассматривать обвинения в геноциде и преступлениях против человечества; его юрисдикция наднациональна. Международное признание доктрины ограниченного суверенитета становилась все крепче.

Стремление к единому миру, о котором мечтали Кант и Вудро Вильсон, поддерживали тысячи неправительственных организаций, десятки тысяч сотрудников международных служб и транснациональные корпорации, которые составляют половину всех крупнейших мировых экономических агентов.

Фукуяма писал о конце истории и торжестве либеральной демократии; Томас Фридман в «Плоском мире» утверждал, что планету объединят американские идеи и ценности, принципы, товары и власть. Взаимозависимость сместила самостоятельность в качестве идеала государственного устройства.