Стрелы ярости - Энтони Ричес (2010)

Пока мы ждали, что они сдадутся, над нашими головами стало твориться что-то необычное. Небо заволокло тучами, послышались раскаты грома, и всего за несколько минут яркий день сменили мрачные сумерки. Вместо того чтобы пролиться дождем, тучи все росли и темнели, принимая странный цвет – сине-зеленый, словно огромный синяк. Казалось, солнце опустилось за горизонт, в наступившей темноте мы едва-едва могли разглядеть римлян, которые ждали следующей атаки. Внезапно молния ударила в огромное дерево, расположенное в пятидесяти шагах от наших рядов, и в одно мгновение превратила его в столб пламени. В ту же секунду раздался раскат грома, который был так силен, что многие оглохли. Я сам почувствовал, что звуки доносятся до меня будто сквозь толстый слой ваты, обернутой вокруг головы.

Он замолчал и криво улыбнулся Марку.

– Я не придаю особого значения тому, что вы, римляне, называете «суевериями», но даже я был обескуражен этим внезапным знамением с небес. Мои товарищи перепугались до смерти, наши стройные ряды утонули в хаосе и неразберихе. Впрочем, римлянам не хватало сил, чтобы самим напасть на нас. Через несколько секунд, пока наши воины в ужасе смотрели на пылающее дерево рядом с нашими щитами, с неба обрушились яростные потоки дождя. Капли хлестали по щекам с такой силой, что пробивали кожу, и струйки воды быстро превращались в мощные потоки. Но то, в чем мы увидали дурной знак, римляне восприняли совсем по-другому, ведь на их щитах красовалась молния – эмблема легиона. Они собрали достаточно воды, чтобы утолить жажду, и набросились на нас, как тени, из-за пелены дождя, вымазав лица грязью, как варвары. Их украшенные молниями щиты наступали из мрака, и многие из нас не выдержали этого зрелища.

Он печально покачал головой, его глаза затуманили воспоминания.

– Мы проиграли еще до того, как начался бой. Они убивали нас без жалости, пока мы не дрогнули и не побежали. Я бежал вместе с остальными, больше мне ничего не оставалось, но при первой же возможности спрятался и стал ждать, пока римляне пройдут. У меня был план напасть на них со спины и умереть с честью, в отличие от моих товарищей, которые гибли от римских мечей, даже не пытаясь оказать сопротивление. Разумеется, эти надежды были напрасны. Едва я успел выскочить из своего укрытия, как на меня набросился десяток солдат, и кто-то, я не разглядел, кто именно, ударил меня по голове с такой силой, что я свалился без чувств. Для меня все было кончено, но молодой трибун, которого звали Скавр, спас меня от смерти, объявив своим рабом. Он предложил мне выбор: либо служить ему телохранителем и получить свободу в случае, если я спасу ему жизнь, либо с позором вернуться в свое племя, дав слово не участвовать в сражениях под страхом ужасной кары, которой подвергнет меня его бог – Митра. Он сказал, что, когда легион попал в ловушку, он дал клятву каждый год приводить на службу Митре нового человека, и не успел он произнести этих слов, как начали собираться тучи… Я предпочел служить ему – и его богу.

Марк понимающе кивнул.

– И в благодарность ты учишь его сражаться?

Германец странно посмотрел на него, а затем кивнул.

– Да, он способный ученик… А ты, центурион? Ты расскажешь нам свою историю?

Марк бросил взгляд на Дубна, который спал на траве, укрывшись плащом.

– Я мало что могу вам рассказать, не подвергая ваши жизни опасности. Я надеюсь достичь немного большего, чем удалось вам обоим: обрести хоть какой-то мир после всех тех событий, которые привели меня сюда. Я бы хотел смотреть в будущее, а не оглядываться в прошлое с мечтой о мести.

Кадир кивнул и, глядя в глаза своему центуриону, сказал: