Хозяин Амура - Хван Дмитрий Иванович (2011)

– А то и стану! – воскликнул Данил. – Ежели Корела к нам отойдёт – останешься на воеводстве? – Строганов уставился на полковника.

– Если Сокол позволит, – тут же нашёлся Андрей.

После этого Даниил доверительным тоном рассказал ангарцам о планах уральских олигархов. Как оказалось, Никита Романов изрядно опасался предлагаемого Строгановыми в союзники «подымающего голову восточного великого князя Сибири», который мало того, что уже проник на Русь цепочкою факторий, да получив в Москве свой Двор. Мало того, что активно участвует в дележе Эстляндии, посылая на шведскую войну своих солдат для помощи королю Кристиану Датскому, так он же с лёгкостью берёт шведские крепости в корельских землях и обосновывается там крепко. И ежели сейчас он не слушает приказов пса-Морозова, да будет ли он слушать указы нового царя, коего Земский Собор изберёт? И ведь бают, что де знак Сокола на нём, знак Рурика.

– Да не охоч Сокол до трона московского! – отмахнулся от Строганова Смирнов.

– Никогда о том и слова не было сказано, – кивнул Лопахин.

– Что же, тогда Никита Иванович сам слова нужные найдёт, чтобы дела обчие завесть. Для прибытку вящего, да для всех, – с торжеством в голосе сказал Даниил, снова встав с места.

Эстляндия, Феллин-Пернов. Сентябрь 1645

Стены и башни пограничного городка, основанного ещё рыцарями-меченосцами в тринадцатом веке, пребывали в плачевном состоянии. Проще сказать, их и не было вовсе – лишь только завалы битого камня, а кое-где сохранившиеся укрепления могли, при достаточном воображении, дать некую картину былой крепости. Три войны – Ливонская, польско-шведская и русско-польская начала века, пронёсшиеся по этой земле, немногое оставили после себя в целости. Замок Феллина, многажды переходивший из рук в руки: русские, польские или шведские, значительно пострадал, но всё же не настолько, что тут было нельзя разместить гарнизон. Располагался тут и воевода князь Никита Самойлович Бельский, не желавший жить в городе. Три сотни драгун, находившиеся под командой капитана Оле Нильсена, датчанина на русской службе, расквартировались на зиму на окраине, где было много пустовавших домов. Вообще, жителей в Феллине было очень мало, Никита Самойлович насчитывал их чуть менее тысячи.

– Да и чумные они какие-то… – говорил он Павлу Граулю, гостившему у него вместе с дюжиной новгородцев с Эзеля. – Волками смотрят, будто это я сей городишко до такой мерзости довёл!

– Не обращай внимания! – отвечал ангарец. – Ты вот стены бы поднял, было бы дело!

Однако о том активном приложения сил в восстановлении крепости и замка, как это было в Кореле – а Бельский знал о том из писем воеводы Ефремова, регулярно доставляемых ему с берегов Вуоксы, не могло быть и речи – из Москвы, от бояр, уже приходила одна отписка о недостатке средств на оное предприятие. Остальные челобитные Бельского оставались без ответа. В Пскове и Новгороде же поговаривали, что, дескать, Морозов уже вёл разговоры со шведским послом о продаже части завоеваний Руси в Ливонии.

– Бают, он сызнова свея хочет привлечь на Русь, дабы власть свою ещё больше упрочить – а заодно чужим мечом крамолу известь!

– Какую крамолу? – удивился Грауль.

– Будто новгородцы и псковичи хотят отложиться от Москвы! – понизил голос князь Бельский.

Тут лжи не было – сепаратистские настроения бередили умы боярской верхушки Новгородчины. Казалось, в их ушах ещё звучал вечевой колокол, а совсем недавно именно они призывали в Новгород шведского королевича Карла Филиппа. Еженедельные слухи о кончине несчастного Алексея Михайловича только подогревали эти настроения. Однако Бельский сообщил, что государь уже частенько вставал с постели и даже покидал покои.

– И, главное – Государь будто бы невесту себе избрал! – совсем уж шёпотом сообщил Никита. – Молва идёт, смотр невест уж был. Морозов торопится – ежели сейчас Алексей преставится, то его быстро от трона уберут.