Хозяин Амура - Хван Дмитрий Иванович (2011)

Второй раз Ершов изумился, когда узнал, что полковник сей – олончанин, как и сам Данила, но с отрочества Смирнов служил в далёких сибирских землицах у великого князя Сокола, где и стал его ближним человеком. О том князе уж давно ходили самые дивные слухи по поморским деревням, по белозёрским селениям, дошли они и до Ладоги. И вот Данила-мастер ударяет по рукам с человеком Сокола. Чудно се – почто князю сибирскому надобны цельные корельские стены? Каков ему прок с того? Эти вопросы, однако, Ершов задавать не решился – неча нос свой совать куда не следует. Его дело камень ровно класть.

– Есть будете в столовой – три раза в день, – говорил, между тем, Смирнов. – При церкви…

– Столоваться у тебя будем? – уточнил Ершов. – А велика ли плата будет?

– За что? – удивился поначалу полковник. – Еда уже учтена в оплате, не переживай, – после чего ангарец прошёл к двери. – Думаю, сейчас самое время осмотреть ваш фронт работ…

– Чего? – не понял Данила, нахмурившись.

– Стены смотреть иди! – рассмеялся Смирнов. – Пошли, провожу!

Андрею понравился Ершов – типичный олончанин, коренастый и плотный – красивый, чисто русский типаж, с правильными чертами лица, серыми глазами и русыми волосами, которому свойственна та старая новгородская жилка, упорство, которое вело цивилизаторов в пустынные земли.

– Гля, Данило! – окликнул Ершова его товарищ, стоявший у крыльца соседнего дома в окружении прочих каменщиков, когда мастер вышел от полковника. – Чудно!

– Пошто кричишь, Васька? – отозвался тот, мельком глянув на Смирнова.

– А ты сходи да посмотри, – улыбнулся Андрей.

Когда Ершов подошёл к толкавшимся у крыльца артельщикам, те расступились и перед Данилой оказались несколько красочных картинок, на которых были изображены, к его третьему за сегодняшний день изумлению, отнюдь не христианские мотивы.

– Ишь ты! Глянь-глянь, вона свей, как пёс шелудивый! Ага, бежит, словно тать застигнутый! – раздавались голоса мужиков-артельщиков.

– Эвона… – протянул Ершов, оглядывая картинки.

На одной из них был нарисован вылезающий из-за густых кустов мерзкого вида швед, сжимающий в руке окровавленный меч. Он явно хотел добраться до деревеньки, что стояла на опушке леса. Но путь ему преграждал простой мужик, вооруженный, однако, мушкетом. На ствол того мушкета был насажен длинный нож, которым этот мужик хотел заколоть врага. Была и надпись поверх рисунка:

«Бей врага без пощады!»

– Где же это видано, чтобы у мужика мушкет был? – усмехнулся Ершов, обернувшись на полковника.

– У князя Сокола каждый мужик имеет мушкет – иначе никак! – отвечал Андрей. – Мужик – это опора державы.

Андрей дал Ершову время осмотреть и остальные картинки – ещё Радек в своё время предложил использовать таковой стиль агитации на Руси. Задумка была верная – советские ещё плакаты, взятые за основу, переделывались под семнадцатый век и имели большой пропагандистский успех среди местного населения.

А вскоре олончане принялись за работу, времени на раскачку не было. Артель Ершова взяла самый сложный участок из оставшихся – у проездных ворот, а также Круглую башню, в которой, собственно, и был тот самый проезд в крепость. Кроме того, над восстановлением подъёмного механизма ворот корпела дюжина мастеров из Тихвинского Успенского монастыря. Тихвинцы были присланы настоятелем обители, который застал славные времена монастыря, оборонившего себя и жителей посада, укрывшихся за крепкими монастырскими стенами от шведов, пытавшихся взять твердыню. Тогда братия, стрельцы и посадские люди одержали победу над врагом и отбросили шведов от твердыни веры и духа.