Буревестник - Конн Иггульден (2013)

– Как ты себя чувствуешь, Генрих? Ты можешь встать? Мне кажется, болезнь здесь витает в воздухе. Ты не хочешь уехать отсюда куда-нибудь, к примеру, в Виндзор? Там воздух значительно чище, чем в этом смрадном Лондоне. Ты будешь ездить на охоту, есть хорошее мясо и очень скоро наберешься сил.

К ее ужасу, муж заплакал, безуспешно борясь с собой, и его лицо исказила болезненная гримаса. Когда она придвинулась ближе, чтобы обнять его, он отпрянул и вытянул руки, словно защищаясь от нее. Его пальцы тряслись, как будто он мерз, хотя в комнате было жарко, и у него на лице блестели капельки пота.

– Из-за отваров и лекарств мои чувства притуплены, Маргарита, и все же меня мучает бессонница! Я не спал уже… даже не могу вспомнить, сколько времени. Я не имею права отдыхать до тех пор, пока не буду уверен, что королевству ничто не угрожает.

– Ему ничто не угрожает! – воскликнула Маргарита, отчаянно пытаясь успокоить его.

Генрих с грустью покачал головой.

– Страна охвачена беспорядками. Люди не знают, что я делаю для них. Они подняли оружие на помазанников Божьих и убивают их! Сохранила ли мне верность моя армия? Ты можешь сказать мне это? Или ты принесла новости, которые я не смогу перенести? Они все покинули меня, Маргарита?

– Никто тебя не покинул! Никто, понимаешь? Твои солдаты будут сражаться за тебя вплоть до Судного дня. Лондон находится в безопасности, клянусь тебе. Англия находится в безопасности. Пожалуйста, успокойся и постарайся уснуть.

– Я не могу, Маргарита, даже если бы и хотел. Я таю, словно свеча.

Он окинул неуверенным взглядом полутемную комнату.

– Где моя одежда? Я должен одеться и приступить к выполнению своих обязанностей.

Он начал садиться в кровати. Маргарита уперлась ему в грудь ладонью и чуть не отдернула руку, ощутив, как горит его тело. Ее пронзило острое чувство жалости к мужу, который до сих пор ни разу с ней не спал. Генрих не стал сопротивляться ей и откинулся на подушки, закрыв глаза. Маргарита принялась гладить его лицо и постепенно становилась все смелее, не заботясь о том, что врач все еще стоял за дверью.

Маргарита склонилась над ним и поцеловала его в шею, видневшуюся из-под распахнувшейся ночной рубашки. Его грудь была белой и безволосой, как у мальчика, а руки поражали своей худобой. От него пахло едкими порошками, серой и горьким лаймом. У нее было ощущение, будто жар его кожи опалил ей губы.

Затаив дыхание, она провела рукой по животу Генриха, опуская ее все ниже, и подвинулась ближе к нему, чтобы поцеловать его. Она почувствовала, как дрожат его губы. Он открыл глаза, с изумлением посмотрел на нее и чуть не задохнулся от ее поцелуя. Она продолжала гладить его, чувствуя, как судорожно напряглись его мышцы.

– Лежи спокойно и позволь мне позаботиться о тебе, – прошептала Маргарита ему на ухо. – Позволь мне сделать все, что я могу сделать, чтобы тебе было хорошо.

В ее голосе прозвучали хриплые нотки, поскольку у нее пересохло в горле, а лицо зарделось румянцем. Казалось, ее прикосновения оказывают на него умиротворяющее воздействие, и она не осмелилась встать с кровати, чтобы раздеться, а принялась расстегивать застежки, развязывать ленты и освобождаться от одежды, не отрываясь от его губ. Это было чрезвычайно трудно, но она боялась, что он заговорит и запретит ей делать это или приподнимется и сбросит ее с себя. Платье никак не поддавалось. Пытаясь стащить его, она прижалась губами к шее мужа, и ее волосы разметались по его лицу.

– Я… – произнес он, но она мгновенно вновь впилась в его губы, почувствовав солоноватый вкус крови, выступавшей из ран, причиненных ему пиявками.