Буревестник - Конн Иггульден (2013)

– Послушай, мне очень жаль, что не было другого выхода, но Мэн и Анжу – цена перемирия. Ты понимаешь? Сделка уже состоялась. Твоему сыну не придется воевать, пока у него не вырастет основательная борода, как пришлось нам с тобой. Такова цена, как это ни прискорбно.

– Это моя земля, Дерри. Моя земля, которую отдали в чужие руки, даже не сказав мне ни слова.

– Это не твоя земля, Том! Эта ферма, как и пятьдесят тысяч других, принадлежит королю Генриху. Ему принадлежит этот дом и эта чашка, которую я держу в руке. Кажется, ты забыл об этом. Уж не думаешь ли ты, что платишь ежегодно десятину на добровольной основе? Единственными владельцами земли являются король и церковь, или ты из тех, кто считает, будто ее следует поделить? Может быть, ты смутьян, Том? Похоже, сельская жизнь сильно тебя изменила.

Томас бросил свирепый взгляд на Дерри, которого совсем недавно называл другом.

– Да, вероятно, она изменила меня. Мое дело – производить шерсть. Мы с сыном работаем в любую погоду, чтобы наши ягнята благополучно росли. Я тружусь не для того, чтобы пополнять кошелек лорда, а ради блага моей семьи и моего хозяйства, поскольку человек должен трудиться, иначе он и не человек вовсе. Если бы ты попробовал пожить такой жизнью, то не стал бы насмехаться надо мной. Ты бы понял, почему я трясусь над каждой монетой этой самой десятины. Над каждой монетой, которую я заработал. Я вкладываю в эту землю свой труд, свое умение, и поэтому она моя, Дерри. Здесь тебе не Англия. Это не какое-нибудь старинное владение где-нибудь в графстве Кент, принадлежащее семейству лорда на протяжении нескольких поколений. Это новая земля, и живут на ней новые люди.

Дерри отхлебнул из чашки глоток и слегка покачал головой, словно удивляясь негодованию собеседника.

– На кону стоит нечто большее, чем несколько холмов, Том. Никакой помощи вам не будет, можешь мне поверить. Самое лучшее, что ты можешь сделать, – загрузить в повозку как можно больше скарба и отправиться на север, пока еще свободны дороги. Если ты хотел узнать у меня именно это, пожалуйста, оказываю тебе любезность и говорю об этом прямо.

Томас молча допил свой напиток и вновь наполнил обе чашки. Он оказался щедрее на бренди, чем его жена. Дерри с интересом наблюдал за тем, как его друг насыпает в чашки по щепотке корицы.

– Тогда обойдемся без любезностей, Дерри. Мы будем сражаться, – сказал Томас.

Это не было бахвальством. Он говорил со спокойной уверенностью, что заставило Дерри выпрямиться на стуле и стряхнуть с себя усталость и последствия воздействия бренди.

– Тогда вы погибнете. Сюда придут две или три тысячи французов, Томас Вудчерч. А сколько вас? Несколько десятков фермеров и ветеранов? Это будет бойня, и они все равно завладеют твоей фермой, когда все кончится. А теперь послушай меня. Дело сделано. Понятно? Я ничего не смог бы изменить, даже если от этого зависела бы моя жизнь. Твоя жизнь зависит от этого. Ты хочешь увидеть, как какой-нибудь французский рыцарь убьет твоего сына? Сколько ему лет? Семнадцать? Восемнадцать? Господи! В жизни бывают моменты, когда человеку приходится отступать. Я знаю, ты не любишь, когда тебя вынуждают поступать против твоей воли, Том. Но ведь мы отступили, когда нас троих атаковали пятьдесят всадников, разве нет? Мы бежали, как зайцы, и в этом не было ничего постыдного. Мы оставались в живых и продолжали сражаться. То же самое происходит и сейчас. Короли правят, а остальные применяются к обстоятельствам и стараются выжить.

– Ты закончил? Очень хорошо. Теперь ты послушай меня, Дерри. Ты сказал, что помощи не будет, и я тебя услышал. Говорю тебе, мы будем сражаться. Это моя земля, и я не уйду отсюда, даже если сам король Генрих явится сюда и прикажет мне уйти. Я плюну ему в лицо и на этот раз не побегу.

– Тогда ты покойник, и помоги тебе Бог, поскольку я не в силах тебе помочь, – бросил Дерри.