Возвращение Сэмюэля Лейка - Дженни Вингфилд (2011)

И тут увидела, что Блэйд, стоя на четвереньках, что-то ищет в траве у забора.

– Блэйд, – сказала она, – хватит в грязи копаться, помоги найти Сван.

Блэйд что-то достал из травы и протянул ей. Котенок.

– Господи! – всплеснула руками Уиллади. – Откуда он взялся?

А Калла сказала:

– Нам он не нужен. Здесь отродясь кошки не было, и я не…

– Отец ловит кошек, – шепнул Блэйд. – Бросает собакам.

– Сэмюэль! – крикнула Уиллади. – Скорей сюда, сюда, сюда! Сэмюэль!

Сэмюэль и мальчики побросали инструменты и кинулись к дому. Из сарая выскочил Той. Уиллади бормотала как в бреду:

– Сван пропала. Уже искали. Везде. Белинджер. Он ловит кошек. Мы нашли котенка. Блэйд нашел.

– Может, кто-то подбросил… – начал Сэмюэль.

– Нет, – отвечала Уиллади. – Нет. Найди ее. Найди, Сэмюэль.

Той стрелой бросился прочь и бежал до самого леса. Если Сван где-то здесь, он ее разыщет. Сэмюэль сел в машину, с ревом рванул по дороге. Один Блэйд не мог двинуться с места. Застыл с котенком на руках, глядя, как рушится мир.

Сэмюэль несся, не отрывая ноги от педали газа, кренясь на поворотах; из-под колес летел гравий. Всю дорогу до дома Белинджера он молился Богу и клял себя. Не будь он неудачником во всем, ничего бы не случилось. Будь у него свой приход, жили бы они мирно в домике при церкви, на тихой улочке, в каком-нибудь маленьком городке в Луизиане, за много миль отсюда. Если бы Бог не оставил его – но, Сэм знал это, оставил. Иначе почему?

«Господи, прошу тебя, Господи, пусть Сван будет жива и невредима. Пусть она найдется. Пусть Ты никогда не отвечаешь на мои молитвы, ответь на эту». Ужас охватывал при мысли, что Сван у Белинджера, – и ужас при мысли, что ее там нет. Страшнее всего, если он не сумеет ее найти.

Глава 38

Сван была в темноте. В темном-претемном месте с земляным полом. О темноте она лишь догадывалась, потому что с головы так и не сняли мешок. И на помощь не позовешь, рот завязан поверх мешка. Одежда порвана и перепачкана, но осталась на ней. Незачем взрослому мужчине раздевать девочку, чтобы сделать с ней то, что сделал он.

Сван знала кто. Просто знала. Про себя она называла его «он» – еще страшнее назвать его имя.

Рядом с ней что-то лежит. Она нашла это там, под ивами, когда случилось Это (нашарила рукой, когда отбивалась, загребая землю и палые листья). До этого она не знала, где находится, но, как только нашла, сразу поняла.

На самом деле нашла она сразу две вещи, вложенные друг в друга. Колокольчик с завернутым в тряпку язычком, а внутри – дудочка-манок.

Нащупав колокольчик, Сван прикрыла его рукой, и он не заметил, поглощен был другим. Колокольчик отвлек ее, хоть капельку. Дал почувствовать что-то, кроме твердой земли и разрывающей боли, не слышать, как он приговаривал «красотуля», когда делал с ней это, ужасное.

Мелькнула мысль, дикая, шальная, ударить его колокольчиком, но она не могла, ничего не могла сделать – ни вывернуться из-под него, ни молча терпеть, ни перестать беззвучно кричать, ни занести руку для удара.

Даже тогда она понимала, что ударить его – худшее, что она может сделать. Вдруг промахнется? Или так разъярит его, что он сразу исполнит то, что замышлял, о чем она не могла думать без дрожи, – убьет ее?

Когда он перестал – наконец перестал, – он повалился на нее, отдуваясь и дергаясь, и Сван не спеша высвободила руку. В руке был зажат колокольчик. Немой колокольчик.

Сван не осознала всей важности находки, даже когда он встал на ноги и слышно было, как он застегивал молнию и ремень, – и так и не забрал колокольчик. Не увидел. Так и не увидел.