Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

Даз Нойтес и Лусио Ларрас вошли, не спрашивая у Мауро разрешения, и телохранитель закрыл дверь. Тем временем дон Антонио даз Нойтес повернулся к Однорукому и смерил его взглядом с высоты своего невероятного роста, словно таракана, шмыгавшего по кухне.

— Красотке, о которой все только и говорят, — процедил он.

— Айзе?

— Не знаю, как там ее зовут. Мне известно лишь то, что всякий раз, когда она выходит на улицу, район начинает бурлить. Говорят, она живет здесь. — Он сделал короткую паузу. — Позови-ка ее!

Мауро Монагас чуть было не отказался, потому что уже успел привыкнуть к мысли о том, что девушка принадлежит ему и ни у кого больше нет права ее видеть или за ней подглядывать. Однако его одолел страх перед бразильцем и его головорезом-телохранителем, и, пройдя по сырому и темному коридору, он легонько постучал в дверь.

— Айза! — негромко позвал он. — Айза, тут один сеньор хочет тебя видеть.

Однако дверь не открылась, и через несколько секунд изнутри раздался голос:

— Кто это?

— Дон Антонио даз… — Он заколебался и кое-как выкрутился. — Это очень важный сеньор, — сказал он. — Он хочет с тобой поговорить.

Вопрос прозвучал сухо и отчетливо:

— О чем?

Толстяк вопросительно посмотрел на обоих мужчин, ожидавших в коридоре под единственной лампочкой, и тогда дон Антонио Феррейра ответил со всей невозмутимостью, с какой только позволял его глухой голос:

— О работе. Я хочу предложить ей работу.

Вновь воцарилось молчание. Стало ясно, что девушка колеблется, однако затем она уверенно ответила:

— Приходите вечером. Когда будут братья.

Бразилец слегка опешил и уже готов был разразиться гневом, но тут Однорукий вновь принялся колотить в дверь.

— Но Айза! — воскликнул он. — Что за ребячество! Дон Антонио — человек занятой и не может терять время на то, чтобы появляться, когда тебе заблагорассудится. Сейчас же выходи! Всего на минутку!

— Не хочет приходить, пусть не приходит! — был ответ. — Но я не выйду.

Дон Антонио Феррейра резко мотнул головой, и Лусио Ларрас собрался вышибать дверь, однако был остановлен Мауро Монагасом, который поднял вверх свою единственную руку и пригласил их молча последовать за ним в соседнюю комнату.

Там он со всеми предосторожностями вынул деревянную затычку из отверстия в стене и дал им возможность спокойно рассмотреть Айзу. Та, полуодетая, сидела совсем близко от окна и старательно зашивала старые брюки старшего брата.

Это зрелище произвело впечатление даже на такого человека, как дон Антонио даз Нойтес, перевидавшего немало обнаженных женщин. Он долго стоял не шелохнувшись, завороженный безмятежностью, веявшей от тела и лица женщины-девочки. Наконец он отстранился, вновь закрыл отверстие затычкой и направился к двери, погрузившись в задумчивость.

Уже на лестнице повернулся к хозяину дома и удивленно спросил:

— Она что, никогда не покидает комнату?

— Только по воскресеньям. Они уходят очень рано и возвращаются, когда стемнеет…

Бразилец ничего не сказал и, понимающе кивнув, начал спускаться по лестнице вслед за своим телохранителем, чтобы исчезнуть в лестничном проеме, даже не попрощавшись.

Только увидев из окна своей комнаты, как дон Феррейра и его телохранитель садятся в шикарный серый «кадиллак» и отъезжают вниз по улице, Однорукий Монагас с облегчением перевел дыхание и всей тяжестью рухнул в многострадальное, истерзанное кресло, в очередной раз исторгнувшее возмущенный скрип. Он пережил жуткий страх при мысли, что у него силой отнимут самое дорогое, что у него было.