Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

Он ехал не спеша, склонившись к шее своего коня и внимательно всматриваясь в каждую деталь, позволявшую определить, насколько грязь впереди глубока и непролазна. Когда было нужно, тут же останавливался и долго, метр за метром, прощупывал взглядом равнину, стараясь обнаружить присутствие ядовитых змей, которые могли убить лошадь за считаные минуты, огромных свирепых анаконд или грозных кайманов, которые в это время имели обыкновение покидать берега реки и подстерегать свою жертву в затопленной саванне.

А дождь все лил.

В середине дня он припустил сильнее, и Рамиро Галеону пришлось искать укрытия в каобовом леске. Не слезая с коня, он привесил к двум высоким веткам свой гамак, но прежде, чем в нем растянуться, чтобы попытаться отдохнуть хотя бы часть ночи, привязал лошадей к толстому стволу и немного поел, не покидая седла, к которому словно прирос.

В заключение он привстал в стременах, помочился прямо с лошади и, подтянувшись на руках, забрался в гамак, в котором вытянулся во весь свой немалый рост, предварительно повесив на ближайшую ветку — чтобы был под рукой — тяжелый винчестер.

Когда наступила ночь, он уже спал, хотя и вполглаза, не обращая внимания на то, что продолжает мокнуть под дождем и рискует свалиться вниз с трехметровой высоты от любого резкого движения.

Следующие восемь дней Рамиро Галеон практически не ступал на землю, где вода и грязь, как правило, были ему по щиколотку, поскольку мог прожить и на конской спине, однако к концу этого срока, переправившись через четыре реки и бесчисленные каньо, в одном из которых утонуло запасное седло, он достиг цели без особых неприятностей, если не считать пяти застреленных кайманов, сильной боли в почках и мучительной простуды, из-за которой он беспрерывно чихал.

Он был доволен, потому что добрался быстрее, чем планировал, и три главные неприятности, которых он больше всего опасался: водяные змеи, анаконды и лихорадка, — не дали о себе знать.

С помощью веток и брезента он соорудил себе укрытие, целый день отдыхал и на рассвете следующего дня начал рубить деревья, не спуская глаз с реки, готовый накинуть аркан на любое плавающее бревно, принесенное течением.

Когда наконец был готов незатейливый бонго, он перенес на него свои вещи, отпустил на волю лошадей и, действуя при помощи одних только шестов, отправился в долгое и однообразное плавание, потому что река текла медленно и вся его работа сводилась к тому, чтобы следить за тем, как бы какой-нибудь незаметный топляк, торчавший снизу, не перевернул хрупкий и неустойчивый плот.

Рамиро Галеон словно превратился в единственного человека, выжившего после вселенского потопа: странная фигура, облаченная в непромокаемый плащ и шляпу с опавшими полями; широко расставив ноги, с шестом в руке, он с трудом удерживал равновесие на полудюжине бревен, в безмолвии пересекая равнины. Очевидцами этого были лишь цапли, красные ибисы, семейства изумленных чигуире и сотни диких коров, которые в эти месяцы разбредались куда глаза глядят в поисках травы или спасаясь от хищников.

Лишь однажды он проплывал мимо каких-то построек, и мальчишка с грустными глазами, сидевший у окна, провожал его задумчивым взглядом, пока тот не исчез вдали. Пейзаж казался таким однообразным и расплывчатым под тяжелыми тучами и настойчивым дождем, что на второй день Рамиро начало одолевать тревожное чувство, что он сбился с пути, перепутав приток.

Как же изменялась равнина с приходом дождей, да еще если смотреть на нее с середины реки, берега которой выглядели всякий раз по-новому в зависимости от уровня воды!

Вокруг не было ни деревень, ни дорог, ни четко узнаваемых элементов рельефа, а издали все пальмы казались одинаковыми, все рощицы походили друг на друга, а все одинокие кедры могли бы расти как здесь, так и в десяти днях пути отсюда.