Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

Дробь дождя заглушала всякий иной звук, поэтому он решил взобраться на галерею, прямо под окно спальни юго-западного угла. Затем, передвигаясь с терпением ленивца, вытянул шею и заглянул внутрь. Подождал, пока глаза привыкнут к темноте, разглядел кровать с москитным пологом и спящего человека. И тут на помощь ему поспешила далекая молния: ее вспышки хватило, чтобы прийти к заключению, что это Айза Пердомо.

Он скользнул внутрь, поднял полог, ударил девушку по затылку, чтобы она не проснулась, и, удостоверившись (для этого пришлось зажечь спичку), что это действительно она, взвалил ее на спину, захватил ее обувь и одежду, аккуратно сложенную на стуле, и спрыгнул обратно на террасу.

Спустя несколько мгновений он исчез во мраке, направляясь туда, где оставил плот. Когда первый свет нового дня начал окрашивать в серый цвет плотный слой туч, нависших над равниной, именье «Кунагуаро» окончательно осталось позади и течение упорно несло их к Арауке.

Айза не приходила в себя до середины утра. Первое, что предстало ее взору, был темный брезент небольшого навеса, которого едва хватало, чтобы защитить ее от дождя. Когда же она вдруг увидела Рамиро Галеона, стоявшего на корме с длинным шестом в руках, тот поприветствовал ее легкой ироничной улыбкой.

— Удивлена? — спросил он.

Девушке понадобилось всего несколько секунд, чтобы осознать, что произошло, и она покачала головой:

— Не очень.

— И что скажешь?

— Я всегда знала, что вы это сделаете.

— Ах ты, черт побери! — Косоглазый залился смехом, чувствуя себя победителем. — А если знала, почему не помешала?

— Потому что единственное спасение было в том, чтобы уехать, но паводок еще не набрал силу. Как вы намерены поступить?

— Продам тебя Кандидо Амадо за пятьдесят тысяч боливаров. — Он подмигнул ей, стараясь успокоить. — Ну, а там через несколько месяцев разведешься, получишь кучу денег — и вперед… От жизни надо брать все, что можно, а тебя природа наделила всем, чтобы извлечь из нее пользу.

Говоря это, он кивнул в сторону девушки, и тогда она увидела, что на ней всего лишь мокрая ночная рубашка, прилипшая к телу. Она огляделась, обнаружила свою одежду и обувь и, накинув на себя брезент, поспешно, как только позволяла теснота, натянула ее на себя.

Тем временем Рамиро Галеон продолжал говорить, не отрывая взгляда от реки, и чуть что орудовал длинным шестом, поскольку из-за дополнительного груза небольшой плот стал почти неуправляемым.

— Я рад, что ты не испугалась! — сказал он уже громче. — Хуже нет, когда женщина устраивает истерику посреди реки, которая кишмя кишит карибами[72]! Я не причиню тебе вреда! — добавил он. — Мать учила меня уважать женщин, потому что мужчина, который не уважает женщину, это не мужчина, а нас, Галеонов, можно обвинить в чем угодно, но только не в этом.

— Но ведь вы собираетесь продать меня, словно какую-нибудь корову, — ответила она из-под брезента.

— Бизнес есть бизнес.

Айза оделась и долго наблюдала за большими цаплями, стоявшими в воде около берега. У них был период линьки, и, нахохлившись, они смахивали на скорбных монахов, хлюпавших длинными носами из-за донимавшей их простуды. Утки, цапли и трубачи в поисках добычи пролетали над рекой, касаясь поверхности воды кончиками крыльев. Кайманов на берегу не было, зато можно было увидеть множество черепах: спрятавшись в свои панцири, они напоминали огромные темные блюда, которые кто-то оставил на песке.

— Кандидо Амадо убьют, — наконец проговорила она, повернувшись в сторону Рамиро Галеона. — Мои братья разыщут Кандидо Амадо и убьют.

— Это меня не касается, — только и сказал косоглазый. — Я его оплакивать не стану. Мерзавец попытался убить меня выстрелом в спину, но у него так дрожала рука, что он промазал с десяти шагов.

Айза уверенно возразила:

— Не промазал. Кто-то отвел пулю.

Косящие глаза уставились на нее, пытаясь уловить смысл слов: они прозвучали как-то странно.