Айза - Альберто Васкес-Фигероа (1984)

Они остановились друг против друга, и, когда их лошади перестали выделывать вольты, управляющий «Кунагуаро» широким жестом обвел массу животных, продолжавших свое медленное наступление.

— Куда ты направляешься со всем этим? — поинтересовался он.

Рамиро Галеон, державший руку около рукоятки тяжелого револьвера, который он намеренно выставил на обозрение, тряхнул головой и при этом снял широкополую шляпу, чтобы отереть рукавом пот со лба.

— Сам видишь! — спокойно ответил он. — Перегоняем этих бычков к дому.

— К дому?

— Я же тебе сказал: к дому, — весело рассмеялся Рамиро. — Мы с братьями остановимся вот здесь, где кончается ковыль, а ты передашь послание красотке. — Он сделал паузу, пытаясь придать больше веса своим словам, и, достав из кармана своей пропитанной потом рубашки толстую гаванскую сигару, присовокупил: — Если за то время, что я буду курить эту сигару, она не изъявит готовность выйти замуж за моего хозяина, скот у нас начнет разбегаться, а тебе известно, что стоит этим тварям побежать, и они все разнесут, щепки на щепке не оставят. А тех, кто окажется среди них, раздавят, словно перезрелый фрукт.

Акилес Анайя дернулся было к винтовке, однако косоглазый его опередил, выхватив револьвер и наставив ему на грудь.

— Не вынуждай меня убивать тебя раньше времени, старик! — сказал он. — Тебе незачем кипятиться, для этого нет причин. У дона Кандидо благие намерения. Впервые в жизни этот чокнутый — мой хозяин — пожелал обвенчаться в церкви, а поскольку добром не вышло и ты не дал ему возможности поухаживать за невестой, как положено жениху, он приказал мне собрать коров и увезти девушку силой. — Рамиро достал спички и, прикрывшись от ветра шляпой, зажег сигару, втягивая в себя дым. — У нее будет все, что требуется: и белое платье, и венчание со священником. — Он вновь надел шляпу. — О чем еще может мечтать нищая испашка, у которой ни кола ни двора?

Акилес Анайя поднял взгляд и устремил его за спину собеседника — на неумолимо приближавшееся стадо. До него уже долетало пение погонщиков, которые старались успокоить скотину, потому что жара, жажда и в особенности пыль, которую ветер постоянно гнал навстречу, выводили ее из себя.

Никто — если только он не был решительно настроен привести в действие свою угрозу — не взял бы на себя труд согнать в стадо такое количество животных со всех концов бескрайнего имения «Моррокой», чтобы отправиться с ними в саванну, рискуя тем, что в любой момент эти полудикие, уже сами по себе агрессивные, а теперь еще и напуганные быки надумают броситься кто куда, обратившись в безудержный бег, не дав своим погонщикам времени унести ноги.

Он насчитал четыре пастуха в тылу: это были четверо из пяти оставшихся в живых братьев косоглазого, четверо угонщиков, чьи грабежи, преступления и злодеяния можно было перечислять до бесконечности.

— Не хватает Гойо! — сказал он единственное, что пришло ему в голову. — Не хватает Гойо, потому что тому не понадобилось бы столько коров. Он ведь самый крутой. — Заметив, что на собеседника его речи как будто не производят впечатления, добавил: — Так низко пали Галеоны! Боже праведный! Клянусь своим тайтой, перевелись мужчины у нас в саванне. Пятерых рогоносцев уже недостаточно, чтобы умыкнуть невесту. Им необходимо спрятаться за тремя тысячами других.

— Моя сигара заканчивается, старик, — не изменив тона, заметил Рамиро Галеон, подняв руку, — и я тебе обещаю, что, если ты вынудишь меня погнать быков вперед, я не оставлю свидетелей. Когда придет полиция, у нее не будет другого выхода, кроме как согласиться с тем, что бычки разбежались сами и, к несчастью, вздумали пройти там, где находились христиане. — Он сделал паузу, чтобы глубоко вдохнуть дым сигары. — К сожалению, такие происшествия — обычное дело в саванне в это время года.