– Я это понял еще в Опале.

Политика. Империя Госпожи якобы монолитна. Десять Взятых прилагают огромные усилия к сохранению ее целостности. Но еще больше энергии они тратят на грызню между собой, напоминая малышей, дерущихся из-за игрушки или материнского внимания.

– Это все? – буркнул Капитан.

– Все. Он сказал, что будет держать с нами связь.

Так что мы пошли и решили задачу. Глухой ночью захватили крепость в Сделке. Говорят, Загребущий и Хромой обезумели от злобы. Полагаю, Душелова эта новость только порадовала.

Одноглазый сбросил карту в кучу.

– Кто-то прибедняется, – пробормотал он.

Гоблин схватил карту из кучи, выложил четырех валетов, сбросил даму и ухмыльнулся. Ежу было ясно, что он намерен играть на понижение и у него не осталось ничего крупнее двойки. Одноглазый шарахнул кулаком по столу и зашипел. С тех пор как мы сели играть, он ни разу не выиграл.

– Успокойтесь, парни, – велел Эльмо, не обращая внимания на сброшенную Гоблином даму. Он взял из колоды, посмотрел на карты, поднеся их к самым глазам, выложил три четверки и сбросил двойку. Потом постучал по столу оставшимися двумя картами, улыбнулся Гоблину и сказал: – Если у тебя не туз, то берегись, пухляк.

Рассол подхватил двойку Эльмо, выложил ее вместе с тремя своими и сбросил тройку. Он сверлил Гоблина взглядом совиных глазок, недвусмысленно намекавшим на неприятности: если тот вздумает идти на понижение, его не спасет даже туз.

Я пожалел, что с нами нет Ворона, – в его присутствии Одноглазый слишком нервничал и не осмеливался мухлевать. Но Ворон сейчас был в «турнепсном патруле» – так мы называли еженедельные поездки в Весло для закупки продовольствия, – а на его стуле сидел Рассол.

Рассол – интендант Отряда, и в «турнепсный патруль» он обычно отправляется сам. Сегодня у него возникли проблемы с желудком, и он выпросил разрешение остаться.

– Похоже, нынче прибедняются все. – Я с отчаянием вгляделся в свои безнадежные карты.

Две семерки, две восьмерки и девятка, которая пойдет с одной из восьмерок, но все равно нет комбинации одной масти. Почти все, что могло бы пригодиться, лежит в куче.

Я потянул. Наконец-то! Еще одна девятка – есть комбинация. Я выложил ее, сбросил семерку и начал молиться. И впрямь сейчас меня могла выручить лишь молитва.

Одноглазый начихал на мою семерку и взял карту из колоды.

– Проклятье!

Он пристроил шестерку к выложенным мною картам и сбросил другую.

– Момент истины, – заявил он Гоблину. – Что, отбивная, собираешься потягаться с Рассолом? Эти форсбергцы, – добавил он, – настоящие психи. Мне такие еще нигде не попадались.

Мы сидели в крепости уже месяц – многовато для нас, но мне тут было хорошо.

– Скоро я настолько к ним привыкну, что они мне даже понравятся, – сказал я. – Если научатся любить меня. – Мы успели отбить четыре контратаки. – Ходи, Гоблин, не тяни вола за яйца. Сам знаешь, что уже ободрал нас с Эльмо.

Рассол поскреб ногтем уголок карты, пристально посмотрел на Гоблина.

– У них тут собрана вся коллекция мифов мятежников, – сказал он. – Пророки и лжепророки, вещие сны, божественные откровения. Даже слух о том, что где-то в здешних краях есть ребенок, родившийся реинкарнацией Белой Розы.

– Если ребенок уже здесь, то почему он до сих пор не прихлопнул нас? – спросил Эльмо.

– Потому что его до сих пор не нашли. Или ее. Говорят, мальца ищет целая толпа местных.

Гоблин струсил. Он потянул карту, выругался, сбросил короля. Эльмо взял карту из колоды и сбросил другого короля. Рассол взглянул на Гоблина, еле заметно улыбнулся и взял карту, даже не потрудившись на нее посмотреть, затем пристроил пятерку к шестерке, которую Одноглазый уложил рядом с моей комбинацией, а взятую сбросил на кучу.

– Пятерка? – пискнул Гоблин. – Ты держал пятерку? Не могу поверить. У него была пятерка! – Он шлепнул на стол туза. – У него была проклятая пятерка!..