Взлет и падение ДОДО - Нил Стивенсон, Николь Галланд (2017)

Эта фаза поглотила почти весь мой полугодовой контракт. Суровая новоанглийская зима сменилась весенней слякотью. Другие арендаторы – по большей части хилые стартапы – разорялись либо шли в гору и переезжали. Всякий раз, как такое случалось, Тристан делал пару телефонных звонков и получал ключ к освободившемуся помещению. Таким образом, ДОДО распространялся вширь. Нам доставались в наследство дешевые пластиковые стулья, побитые кофеварки, сломанные канцелярские шкафы. Приезжали подтянутые техники на машинах без фирменных логотипов и ставили на двери считыватели ключ-карт, раздвигая и укрепляя то, что Тристан называл «периметром». База данных росла, словно комок пыли под кроватью. Тристан думал, как проанализировать ее для поиска закономерностей. Мы вешали на стену распечатки, снимали их, снова вешали, протягивали между кнопками цветные ниточки. Мы забредали в тупики и выбирались из них, строили огромные башни «Дженга» из догадок и почти со смехом их рушили.

Но никогда у нас не было сомнений в главном: существовала некая причинно-следственная связь между развитием научного знания и упадком магии. Они не могли спокойно сосуществовать. В той мере, в какой из базы данных удавалось вытащить хоть какие-то цифры, было ясно, что магия медленно, но неуклонно слабела с середины семнадцатого века. Она еще держалась в начале девятнадцатого столетия, однако в тридцатых годах начался обвал. В 1840-х магия стремительно сходила на нет. По мере того как документы – в том числе написанные самими ведьмами – заполняли строй бэушных канцелярских шкафов и оружейных сейфов, которые Тристан покупал через сайт объявлений «Крейглист», мы прослеживали упадок магии от года к году, от месяца к месяцу. Несчастные в ужасе писали, что теряют силы, иногда даже называли конкретные заклинания, которые работали считаные недели назад, а теперь не действуют.

Оказывается, в 1851-м – в том самом году, где я очутилась и где пишу эти слова, – все технологии мира сошлись на Великой выставке в недавно построенном великолепном Хрустальном дворце в лондонском Гайд-парке. Гипотеза Тристана состояла в том, что такая концентрация технологических достижений в одной точке пространства-времени настолько притушила магию, что та угасла окончательно. Словно в залитом водой костре, в ней не осталось ни единой искорки, чтобы разгореться вновь.

Причинная связь между этими явлениями долго ускользала от моего понимания. Сперва я предположила, что магия процветала, пока люди в нее верили, но Тристан такой подход отмел: мол, это что-то из детской литературы, а не из реальности. Он был убежден, что имелась механическая либо физическая причина: нечто в технологическом мировоззрении либо в самой технологии «заглушило частоты», на которых работала магия. Мы оба начали читать о Великой выставке все, что можно, в надежде отыскать подсказку.

(Возможно, вы заметили, что я значительно вышла за пределы своих штатных обязанностей переводчика. Перевод, и особенно перевод малопонятных текстов на мертвых языках, сродни разгадыванию загадок. А это была всем загадкам загадка! Я невольно заразилась энтузиазмом Тристана и, не имея других обязанностей, ушла в его проект с головой, в точности как он сам.)

По подсказке Тристана я брала стопки книг в библиотеке Уайденера (Гарвард еще не понял, что я уволилась – подозреваю, Блевинс скрыл этот факт как неблаговидный для своей репутации). Среди них были тома о чем угодно от гелиографии до личной жизни королевы Виктории, от сексуальных наклонностей Бенедикта Спинозы до Фредерика Бейкуэлла, от «Предсказателя бурь» до числа Струхаля. Я приносила книги Тристану, и мы одну половину времени посвящали им, другую – поискам в Интернете.