Взлет и падение ДОДО - Нил Стивенсон, Николь Галланд (2017)

– Ты хочешь сказать, что один член – «кот жив», а другой – «кот мертв»?

– Да, о лингвист.

– А их суперпозиция?

– Математически это означает, что они вроде как суммируются и дают общую картину системы.

– Пока не наступает «коллапс» или как ты это назвал.

Тристан кивнул.

– Суперпозиция нескольких членов – это квантовая штука. Суть квантовой механики. Но вот что занятно: такая математика работает, то есть функция точно описывает систему, лишь до тех пор, пока ты не открыла крышку и не заглянула внутрь. В этот момент ты видишь либо живого кота, либо мертвого. Точка. Ты получаешь классическую систему.

– Департамент… обнаружения дохлятины?

Он закатил глаза.

– Так или иначе, это ты называешь коллапсом волновой функции?

– Да. Так физики называют момент, когда все описания разных возможных реальностей превращаются в один классический исход, который наш мозг способен воспринять.

– Наш научный, рациональный мозг, ты хочешь сказать, – поправила я.

Тристан довольно улыбнулся.

– Именно так.

– Но значит, мы возвращаемся к моей теории! – возмутилась я.

Он слегка растерялся.

– К какой теории?

– К той, про которую ты сказал, что она скорее из детской литературы, чем из реальности. Помнишь?

– Ах да. Что люди должны верить в магию.

– Да!

– Я говорил немного о другом. Да, человеческий мозг – регистрирующий орган. Но выслушай меня. Если ты принимаешь многомировую интерпретацию квантовой механики, то все возможные исходы на самом деле где-то случаются.

– То есть в одном мире кот жив, а в другом мертв.

– Именно так. Кроме шуток. Полностью независимые реальности, которые отличаются лишь в одном: тут кот жив, там мертв. А квантовая суперпозиция? Она просто означает, что ученый, который собирается открыть крышку, стоит на развилке. Перед ним открыты обе дороги – оба мира. Он может шагнуть либо на одну, либо на другую. А как только он снимает крышку, решение принимается. Он либо в одном мире, либо в другом, и возврата нет.

– О’кей, – сказала я. Не в смысле «согласна», а в смысле «я тебя внимательно слушаю».

– Ученый не может управлять тем, на какой дороге он окажется.

Я видела, что он меня троллит – ждет, пока я заглочу наживку.

Нет, не совсем так. Тристан хотел, чтобы я упомянула возможность, которую он держит в голове, не может назвать вслух – потому что он весь такой из себя ученый.

И я сказала, что он хотел:

– Давай немного изменим условия. Поменяем белый халат и блокнот на… не знаю, остроконечный колпак и метлу. И возьмем другое местоимение. Если она каким-то образом может выбирать, в каком мире окажется, когда снимет крышку… если она может управлять исходом…

– Это будет похоже на магию.

– Что значит «будет похоже»? Это и будет магия.

– Просто речь о том, чтобы выбирать возможные исходы из реально существующих – скользить между тесно связанными альтернативными реальностями, – а не порождать эти реальности.

– Принципиальной разницы никакой.

– Для обычного наблюдателя? Не изучавшего квантовую физику? Никакой, – согласился он.

– Называй, как хочешь. Ведьма может вызвать желаемый результат из параллельной-дефис-одновременной реальности. Есть исторические упоминания о том, как ведьмы что-то «вызывали», – это буквально то, что они делали.

– Моя гипотеза, – сказал Тристан, тщательно выговаривая слова, поскольку выпил уже несколько бутылок «Лучшего старого тиршитского горького», – состоит в том, что фотография перечеркивает возможность того, что ты назвала «вызыванием». Фотография уничтожает магию, запечатлевая конкретный момент – одну версию реальности. Как только момент таким образом запечатлен, все остальные его возможные версии исключаются из мира, содержащего эту фотографию.

– Понятно, – сказала я. – Не остается пространства для магического маневра.