Знак - Вероника Рот (2017)

Нас окружали вооруженные солдаты, которые прокладывали нам узкий проход в толпе. Впрочем, то было совершенно излишне: толпа послушно расступалась перед моим отцом, он рассекал ее, точно острый нож. Может, люди и не выкрикивали его имя, зато склоняли перед ним головы и отводили глаза. Впервые в жизни я наглядно убедилась, до чего тонка грань между любовью и страхом, между обожанием и почитанием. Грань эта пролегала между моими родителями.

– Кайра! – позвал меня отец и, видя, что я застыла на месте, протянул руку.

Я, пусть и нехотя, сжала его ладонь. Отец – не из тех, кому можно не подчиниться.

Быстрым, сильным движением он подхватил меня и левой рукой – словно я ничего не весила – прижал к своей закованной в броню груди. От отца пахло гарью и травами, его борода покалывала мне щеку. Он – владыка Лазмет, но мама зовет его Лазом, когда думает, что ее никто не слышит, и разговаривает с ним стихами.

– Мне пришло в голову, что ты хочешь посмотреть на свой народ, – вымолвил отец, подбрасывая меня на локте.

Его правую руку от плеча до запястья покрывали шрамы, специально окрашенные в темный цвет, чтобы их было лучше видно. Как-то раз отец сказал мне, что каждый из шрамов – воспоминания о чьей-то жизни. Я не поняла, что он имел в виду. У мамы тоже имелись шрамы, хотя их количество не дотягивало и до половины отцовских.

– Люди жаждут сильных правителей, – добавил мой отец. – И мы – я, твоя мать и твой брат – оправдываем их ожидания. В один прекрасный день ты тоже сможешь стать такой, да?

– Да, – прошептала я, хотя и не представляла, о чем он говорит.

– Вот и славно. А теперь помаши им!

Немного волнуясь, я подняла руку, стараясь подражать отцу, и с удивлением увидела, что толпа мне отвечает.

– Ризек! – откликнул отец брата.

– Иди ко мне, малышка Ноавек, – произнес тот одними губами, моментально догадавшись, чего от него хочет отец.

Я перебралась на спину брату и обняла его за шею, просунув ноги в ремешки брони. На прыщавой щеке Ризека появилась ямочка, – он улыбнулся.

– Побежали? – громко спросил он, перекрывая шум толпы.

– Куда? – Я прижалась к нему поплотнее.

Вместо ответа он крепче обхватил мои коленки и, хохоча, поскакал между двумя рядами гвардейцев. Прыжки Ризека заставили захихикать и меня, и людей – нашу толпу, мой народ!

Лица вокруг нас засияли еще ярче.

Увидев чью-то протянутую руку, я, в точности как моя мать, коснулась чужих пальцев. Они оказались потными, но, к моему изумлению, мне не стало противно. Напротив, мое сердце ликовало.

4. Кайра

В нашем поместье имелось множество потайных ходов, сооруженных для того, чтобы слуги могли беспрепятственно передвигаться по дому, не доставляя хлопот ни нам, ни нашим гостям. Я нередко пользовалась тайными тропами, изучая путевые знаки, вырезанные на стенах у перекрестков и лестничных площадок. Отега иногда отчитывала меня за то, что я являлась на урок в одежде, покрытой пылью и паутиной, но, в общем-то, никого не заботило, как я провожу свободное время. Главное – чтобы не досаждала отцу.

Когда мне исполнилось семь сезонов, моя непоседливость завела меня в секретный ход за стеной отцовского кабинета. Сначала я пошла просто на шум, однако, услышав папин голос, звеневший от ярости, замерла, присев на корточки.

С минуту я раздумывала, не лучше ли будет поскорее вернуться в свою комнату: когда отец говорил таким тоном, ничего хорошего это никому не сулило. Только матери было под силу его успокоить, но даже она не могла предотвратить его гнев.

В конце концов я прижала ухо к стене.

– Говори! – донесся до меня отцовский рык. – Передай как можно точнее, что именно ты ему сказал!

– Я… я думал, что…

Голос брата дрожал, похоже, тот едва сдерживался, чтобы не зареветь. Плохо дело. Папа ненавидел слезы.

– Я думал, что если его готовят мне в стюарды, ему можно доверять…