Знак - Вероника Рот (2017)

– Этот человек – предатель, – продолжает отец. – Он строил козни против нашего рода. Распространял лживые слухи, что мы якобы крадем иностранную материальную помощь, направляемую голодающим и больным шотетам. Людей, которые плохо отзываются о нашей семье, надлежит не просто казнить. Их надо убивать очень медленно. И ты должен быть готов не только отдавать подобные приказы, но и сам приводить их в исполнение. Впрочем, такой урок тебе еще предстоит.

Страх, точно червь, скручивается у меня в животе.

Разочарованно хмыкнув, отец берет меня за руку и кладет что-то мне на ладонь. Я опускаю взгляд и вижу запечатанный воском пузырек.

– Если ты не в состоянии успокоиться, он тебе поможет, – говорит отец. – Так или иначе, а ты сделаешь то, что я тебе приказываю.

Сковырнув восковую нашлепку, я выливаю содержимое пузырька в рот. Успокаивающая настойка обжигает горло, спустя мгновение сердце начинает биться ровнее, паника отступает.

Я киваю отцу, и тот включает переговорное устройство. Мне требуется какое-то время, чтобы собраться с мыслями и подыскать нужные слова.

– Казнить его, – произношу я чужим голосом.

Один из стражников делает шаг назад и тянет за конец веревки, которая пропущена через металлическое кольцо в потолке, как нитка в игольное ушко. Он тянет, пока ступни узника не отрываются от пола и не начинают подергиваться. Лицо старика краснеет, потом синеет. Он бьется в судорогах. Мне хочется отвернуться, но я не смею.

– Иногда от такой келейной казни проку больше, чем от публичной, – объясняет отец, предварительно выключив коммуникатор. – Стражники начнут шептаться, как ты обходишься с теми, кто клевещет на твой род, а те, кому они это расскажут, растреплют все своим приятелям. О твоей силе и власти узнают все шотеты.

В моей груди зарождается крик, я с трудом сдерживаю его в глотке. Он как откушенный кусок хлеба, слишком большой, чтобы его проглотить.

Полутемное помещение исчезло столь же внезапно, как и появилось.

Я стою на солнечной, запруженной людьми улице и обнимаю мать за ноги. В воздухе клубится пыль. Мы находимся в столице планеты Золд, в городе с «оригинальным» названием Золдия, который мы посетили во время моей первой Побывки. Сейчас здесь – сезон ветров, все покрыто слоем тончайшей серой пыли. Она летит не с земли, а с бесконечных цветочных полей, раскинувшихся на востоке. Я сразу узнаю и место, и время. Это одно из моих самых любимых воспоминаний.

Мама, ероша мои волосы, склоняет голову перед человеком, встретившим нас на улице.

– Благодарю, ваша светлость, за то, что вы любезно разрешили нам провести наши поиски, – говорит она. – Со своей стороны могу вас заверить, что мы возьмем только ненужное вам.

– Уж, пожалуйста, сделайте одолжение! У меня есть информация о том, что в прошлую свою Побывку шотетские солдаты попросту занялись грабежами. И разбойничали они в больницах, – грубо отвечает мужчина.

Цветочная пыльца на коже мужчины сверкает на солнце. Я удивленно рассматриваю нашего собеседника. В своей серой мантии он похож на статую.

– Поведение солдат непростительно, и они сурово наказаны, – твердо отвечает мать и поворачивается ко мне: – Кайра, поздоровайся с бургомистром Золдии. Ваша светлость, позвольте представить вам мою дочь Кайру.

– Мне нравится ваша пыльца, – говорю я. – А в глаза она вам не лезет?

– Еще как лезет, – смеется бургомистр. – Поэтому если мы не принимаем посетителей, всегда надеваем очки.

Он достает из кармана очки с бледно-зелеными линзами и протягивает мне. Я тотчас их надеваю, но они чересчур мне велики и съезжают с носа, поэтому мне приходится придерживать их за дужки. Мама весело, беззаботно хохочет, и бургомистр вторит ей.

– Мы сделаем все возможное, чтобы уважить ваш обычай, – обращается он к матери. – Хотя, признаюсь вам, не понимаю я его.