Шаг в аномалию - Хван Дмитрий Иванович (2010)

А это самое страшное для людей, которые одиноки в этом мире, и только чувство, что все свои здесь, рядом, давало надежду на будущее. К тому же никто никогда не забывал об аномалии, из-за которой они застряли в этом месте, – каждое утро профессор Радек собственной персоной проверял, не заработала ли она, эта родная и в то же время проклятая аномалия. С собрания люди расходились задумчивые, напряжённые. Многие переговаривались друг с другом, обсуждая тот или иной вопрос.

– Ну давай, Ростик, что мы папе скажем? – Мышкина, горя румянцем, уговаривала маленького Ростислава произнести тот самый детский лепет, который так дорог каждому родителю.

Белокурый малыш, блестя голубыми глазками, улыбался и тянул ручки к Ярославу. И лишь у него на руках выдал сакраментальное:

– Папа! – и тут же маханул счастливому отцу кулачком по лбу.

– Ну что, Ярослав? Тебя, значит, на пороги пошлют, – грустно сказала Лена.

– Так не меня же одного, со мной будет достаточно парней, чтобы ты не волновалась, – ответил, параллельно строя рожицы Ростику, Ярослав. – Да и это не завтра будет-то, я тебе ещё надоесть успею, – добавил он.

– Опять болтаешь глупости, Ярик! – укоризненно воскликнула Лена.

Байкал, посёлок Новоземельский.

Утро следующего дня.

За столом на открытой веранде полковничьей избы собралось примерно человек двадцать, чтобы обсудить дела дальнейшие в более узком кругу. После того как все налили горячий ягодный компот, слово взял Соколов.

– Товарищи! – В ответ на это уже старорежимное приветствие сразу несколько человек довольно громко хмыкнули, что заставило остальных невольно улыбнуться.

– По поручению коммунистической партии и советского правительства… – начал вещать голосом дорогого Леонида Ильича профессор Радек.

– Николай Валентинович! Уж вы-то! Ладно там Ринат будет паясничать, ему простительно.

– Всё-всё, молчу! Просто погодка отличная и компания ей под стать.

Соколов явно сбился с мысли, поэтому не смог сразу продолжить мысль:

– Поскольку аномалия никаким образом себя не проявляет, существует серьёзная опасность того, что домой мы не вернёмся никогда. Хотя и утверждать этого на сто процентов нельзя. Так вот, наступил момент определяться со стратегией нашего дальнейшего выживания.

Вячеслав кожей почувствовал, как почти два десятка пар глаз с вниманием устремились на него.

– Вот дыра откроется, привезут нам водки с бананами да форму с иголочки. Наши робинзоны сразу на дембель, разбалтывать своим закадыкам государственные тайны, – продекламировал Саляев.

– Ринат! Давайте уже серьёзней. Это хорошо, что нам весело, но веселья для нашей дальнейшей жизни в тайге мало. Нам нужно выживать в условиях семнадцатого века, а это не так просто, как, видимо, думают некоторые.

– Да ясно, что это не пикник с корешами, – уже с совершенно серьёзным выражением лица сказал Саляев.

– Да, ясно. Но если вам это и ясно, то люди, что прибыли с Руси, задают вопросы. Считаю, что нам надо сделать так, чтобы мы не находились в культурном диссонансе с жителями этого века.

– Вячеслав, погоди. То, что ты предлагаешь, – это некоторый откат от наших устоев, – заметил Радек.

– Да, какая-то однобокая толерантность получается, – согласился Смирнов.

– Я это предлагаю только для общения с ними, а не между нами! Все уже, наверное, заметили различный культурный уровень жителей семнадцатого века? Не всё гладко в общении, шуточки ваши казачки мало понимают. Да и к религии у них отношение фанатичное по сравнению с нами, это надо учитывать, кстати. Наверное, стоит показать им, что мы так далеки от них, как это есть на самом деле.

– В этом Вячеслав прав, – кивнул полковник.

– О чём я говорю, – продолжил Соколов, – о том, что необходимо принять те чины, что сейчас есть на Руси, – князь, боярин и прочие. И хотя бы немного чаще употреблять религиозные термины.