Недовольство работой общественного транспорта столицы побудило меня купить за 50 фунтов подержанный горный велосипед, чтобы передвигаться по городу. За пару недель до большого дня, в воскресенье после обеда я ехала от дома Тима в Клэпхеме к себе. Движение на северной стороне Клэпхем Коммон было оживленным, я не спеша ехала по своей велосипедной дорожке. Внезапно к заправке повернула машина, и я, не успев затормозить, врезалась ей в бок, перелетела через руль, упала на тротуар и рассекла подбородок. Велосипед приземлился следом, и какая-то его деталь, вероятно часть руля, ударила меня в бедро. Я была в порядке, но крови на подбородке было достаточно, чтобы вызвать «скорую». Тим поехал со мной в больницу, где мне наложили четыре шва.

Даже перелетая через руль, я думала о том, смогу ли бежать марафон. Я задавала тот же вопрос медикам, хотя мои повреждения на первый взгляд выглядели поверхностными. Они отпустили меня в тот же вечер, но, как только я отправилась на очередную пробежку, стало понятно, что с моим левым бедром что-то не так. Я продолжила тренировку, но спустя несколько дней уже не могла бегать. Я даже не могла нормально растянуть квадрицепс. Пришлось идти к врачу. Он сказал, что у меня гематома и я никак не смогу участвовать в марафоне.

В тот год Пола Рэдклифф побила мировой рекорд. Я впервые смотрела марафон вживую. Меня поразило, с какой скоростью эта женщина пронеслась мимо меня. Атмосфера в толпе постепенно наэлектризовывалась, пока британская любимица бежала к финишу. Я так хотела быть частью этого события! И случившееся было для меня настоящим горем.

Моя травма превратилась в серьезную проблему на следующие несколько месяцев. После пробежек с гематомой рентгеновские снимки, сделанные спустя пару месяцев, показали пятисантиметровый кусок кости, растущий из моего бедра. Это называется «оссифицирующий миозит». Иногда тело реагирует на гематому образованием дополнительных костных наростов. Если после этого пробежаться, мышца вокруг нароста порвется, это вызовет кровотечение и, как следствие, дальнейший рост кальциевых наростов. Я перестала бегать вскоре после травмы, но использовала эту возможность, чтобы снова начать плавать (сначала – по приказу доктора, с колобашкой между ног, позволявшей их зафиксировать). Я продолжала ездить на работу на велосипеде. С моей ногой все было в порядке, но костяной отросток никуда не делся. Специалист сказал мне, что нужно потерпеть, чтобы отросток сформировался и перестал расти. К концу 2003 года это, наконец, случилось. Но он по-прежнему на месте. Я чувствую его в своем бедре.

В 2003 году внутри меня росло и кое-что иное – ощущение того, что моя работа в Defra не меняет мир так, как мне бы того хотелось. Я разочаровывалась в бюрократии и канцелярщине.

Переломный момент настал во время командировки на остров Чеджу в Южной Корее в конце марта 2004 года. Руководство Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП) устраивало там форум. Мы прилетели бизнес-классом авиакомпании KLM и остановились в пятизвездочном отеле Lotte с огромным позолоченным фойе. Территория вокруг отеля выглядела безукоризненно. На ней располагалась массивная копия голландской ветряной мельницы и искусственный вулкан, извергавшийся ночью каждый час. Мы провели достаточно много времени, бродя вокруг него, попивая вино и поедая канапе.

В один из вечеров я сидела там с Джорджи и смотрела по сторонам. Подспудно копившиеся сомнения по поводу нашей работы свалились тогда на меня разом. Впервые я испытала неприкрытое отвращение ко всему этому лицемерию.

«Что же это? – спросили мы с Джорджи друг друга. – Мы прилетели бизнес-классом, едим канапе, живем в пятизвездочном отеле с извергающимся вулканом и беседуем об искоренении нищеты, поставках воды и проведении канализации для миллионов людей, у которых всего этого нет».