Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman - Крисси Веллингтон, Майкл Айлвин (2012)

Для многих участников южнокорейской встречи то, что они делали, было работой, а не страстью. Их слишком беспокоили детали – где поставить запятую, что означает то или иное слово. Они не пытались посмотреть на проблему со стороны, подумать о том, принесет ли их работа какие-нибудь реальные перемены.

Зачем мы обсуждаем планы по улучшению инфраструктуры, поддающиеся количественному определению? Нам нужно думать о том, почему люди не испытывают потребности в этой инфраструктуре или почему у них нет возможности ее использовать или обслуживать.

Многие из тех, с кем я работала, были там ради переговоров. Например, для одного из парней в моей команде переговоры были наркотиком. Его не волновали вопросы международного сотрудничества, а интересовала только победа в переговорах, обсуждение каждой мелочи в тексте. Я уверена, что его не беспокоило, достанется ли что-нибудь тем, кто живет в нищете. Краткий обзор действа, разворачивающегося под извергающимся вулканом, давал понять, как сильно все эти госслужащие и дипломаты ценили свой «пятизвездочный» стиль жизни.

Я не стану изображать невинность. Чеджу стал моим успехом. К тому времени я была уверена в своей работе и строила отношения с людьми, которые могли оказаться полезны Великобритании. Время от времени я вела переговоры по вопросу составления новых документов о воде и санитарии от имени государства, но бо́льшую часть времени сидела по правую руку от своего босса, Роя Хэтэуэя, потрясающего парня, и снабжала его информацией. Часть переговоров проходит в кулуарах, и мне довелось принимать участие и в конфиденциальных переговорах с участием глав делегаций. В конце концов я написала документ, сформировавший позицию ЕС по вопросам воды и санитарии. На самом деле это происходит довольно просто: ты пишешь документ, включаешь в него все приоритеты Великобритании, ставишь на него печать, радуешься, и (прежде чем ты успеваешь что-то понять) он уже стал официальным документом ЕС.

Неделя была оживленной, но мы с Джорджи провели-таки существенную ее часть на пробежках. Как-то вечером, вернувшись в отель, мы обнаружили, что опоздали на ужин, который должны были посетить все главы стран. Мы не могли войти через фойе в спортивной одежде, пропитанной потом, пока высокопоставленные лица кучковались там в смокингах. Пройти со стороны вулкана тоже не представлялось возможным – там уже пили шампанское. Осмотревшись на местности, мы с ловкостью, достойной агентов 007, нашли вход в отель через спа-салон, забежали в свои номера, переоделись и вскоре жевали канапе, будто ничего и не произошло.

Такой сценарий нам полюбился. Через пару недель мы поехали в Нью-Йорк на 12-ю Ассамблею ООН по вопросам устойчивого развития, где я и пила «маргариты» с Маргарет Бекетт. Там Джорджи и я записались на Бруклинский полумарафон, который проходил как раз в эти две недели. Каждое утро мы просыпались в полшестого, чтобы пойти на пробежку перед началом 16-часового рабочего дня – переговоры в ООН растягивались до самой ночи. Мы приходили на встречи делегаций в 7:30 утра с красными лицами, свежевымытыми волосами и держа в руках по бейглу.

Ежедневные пробежки с кем-то – самый быстрый способ подружиться. Для начала вы каждый раз разговариваете по часу-два. Вы видите друг друга такими, какие вы есть, – без косметики и нарядной одежды, просто лайкра, пот и иногда слезы. Нет маски, за которой можно спрятаться. Ты бежишь, это больно, и к концу пробежки чувствуешь себя изломанным и выставленным на всеобщее обозрение. В Нью-Йорке я страдала от расстройства желудка и удобряла Центральный парк, пока мы нарезали круги. И как после этого мы с Джорджи могли не стать лучшими подругами?