Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman - Крисси Веллингтон, Майкл Айлвин (2012)

Я была очень одинока и при этом рассержена. Я пыталась прогнать от себя досаду. В этом мне помогали письма друзей, побуждающих меня держаться за то, ради чего я сюда приехала. Но я чувствовала, что застряла между желанием победить всех во время тренировки и ощущением, что должна наблюдать за их мелкими пакостями.

– Крисси, – сказал один из парней, с которым мы ехали, – знаешь, что значит полколеса?

– Нет.

– Это то, что ты сейчас делаешь.

Я всегда была чуть впереди него, когда мы ехали, обгоняла его на полколеса. А должна была быть идеальная синхронизация с колесами партнера. Нужно было ходить по струночке в буквальном смысле. Я поняла, как ужасно выглядела, когда обошла на целый круг двух девушек на тренировке в Лейзине. Неудивительно, что они меня ненавидели.

Не думаю, что их впечатлял мой велосипед. У всех были топовые модели, а у меня – мой любимый «Кельвин», не впечатлявший никого, кто хоть что-то понимал в триатлоне. Что было еще одной проблемой. Я ничего не знала о своем спорте, его истории, знаменитостях или даже правилах. А триатлон был единственным, о чем все говорили. Я бы не смогла ничего привнести в разговор, даже если бы мне это позволили.

Тем временем Бретт был на заднем плане и умело заваривал новую кашу. Я знаю, что он велел парням создать для меня побольше трудностей. Временами кто-то из парней нарушал правило и извинялся за то, как со мной обращались. Один из них пришел, когда я плакала в своей комнате, другой прислал мне письмо.

Ирония заключалась в том, что Бретт был камнем, за который я цеплялась. Пока разыгрывалась придуманная им партия, он казался мне союзником. Я знала, что он следит за мной: за тем, как я тренируюсь, как справляюсь и как реагирую на остальных. Я знала, что у него есть на меня планы, только не знала какие.

Нас связывало еще и то, что мы оба интересовались международным развитием и желали помогать другим. Госслужба разочаровала меня из-за лицемерия и бесполезности работы. А мой новый индивидуалистский подход, подразумевающий потакание себе, вряд ли помогал.

Я несколько раз за первые месяцы озвучила свои опасения Бретту. «Не знаю, смогу ли продолжать вести такое погруженное в себя существование», – говорила я ему. Я скучала по работе, смысл которой, хотя бы в теории, заключался в том, чтобы менять мир и делать его лучше.

Однажды он сказал мне: «Не волнуйся, Крисси. Вскоре ты достигнешь вершины, с которой сможешь изменить больше, чем ты могла себе представить».

Он часто бросался загадочными фразами, я не знала, что он имел в виду, но они подпитывали мое желание добиться успеха.

Бретту всегда нравилось сдирать со спортсменов по три шкуры, и я получала не меньше других. Один случай мне запомнился больше остальных. Он произошел в бассейне. Тайцы не слишком заботились о качестве воды. Она была зеленой, от нее болели зубы, как будто кислота разъедала эмаль. Плавать в ней было все равно что в луже кока-колы. В голове гудело, когда мы вылезали из воды.

Этот случай произошел на пике моего одиночества. Тогда я еще тренировалась, чтобы принять участие в Олимпиаде-2008. Бретт дал мне стандартную схему тренировок – две стометровки, 1 минута и 35 секунд на каждую, затем четыре за 1,5 минуты, шесть за 1 минуту 25 секунд и восемь за 1 минуту 20 секунд. Обычно мне приходилось много работать, чтобы добиться результата в 1:20, но в тот день я была такой уставшей, что боролась хотя бы за 1:25. Вдобавок со мной тренировалась Лиз Блэтчфорд. Лиз временами тренировалась у Бретта и была высококлассной триатлеткой на «олимпийке», одной из моих конкуренток. К тому же она плавала гораздо лучше меня. Когда мы дошли до этапа с 1:20, я сильно отставала. Бретт вытащил меня из бассейна и наорал при всех. Он считал, что я сдалась.