Аня из Зелёных Мезонинов - Монтгомери Люси Мод (1995)

В то лето Аня и Диана проводили большую часть свободного времени на пруду или возле него. Приют Праздности отошел в прошлое: весной мистер Белл безжалостно вырубил маленький кружок деревьев на своем дальнем пастбище. Аня сидела там среди пеньков и плакала, отчасти любуясь романтичностью ситуации; но она быстро утешилась, потому что в конце концов они с Дианой признали, что, как большие, тринадцатилетние девочки, приближающиеся к своему четырнадцатилетию, они были слишком взрослыми для таких детских развлечений, как домик для игры. На пруду они нашли для себя гораздо более привлекательный вид спорта. Было так интересно удить форель с моста; обе девочки научились грести и катались на маленькой плоскодонке, которую мистер Барри держал для охоты на уток.

Инсценировать историю с Элейн было Аниной идеей. В прошлую зиму в школе они проходили поэму Теннисона,[10] так как глава отдела образования включил ее в программу по английскому языку для школ на острове Принца Эдуарда. Они анализировали ее, делали грамматический разбор, критиковали и делили на части, рассматривали со всех сторон до такой степени, что казалось чудом, когда после всего этого они все еще находили в ней какой-то смысл и очарование. Во всяком случае, лилейная дева Элейн, Ланселот, Гиневра и король Артур стали для них живыми людьми, а Аню терзали тайные сожаления, что она родилась не в Камелоте.

— Те времена, — вздыхала она, — были гораздо романтичнее, чем нынешние!

План Ани встретил восторженный прием. Девочки еще раньше обнаружили, что если плоскодонку оттолкнуть от мостков, то течение пронесет ее под мостом и потом прибьет к другому мысу, в том месте, где пруд изгибался. Течение часто носило их лодку таким образом, и лучше нельзя было и придумать для игры в Элейн.

— Хорошо, я буду Элейн, — неохотно уступила Аня. Хотя она горячо желала сыграть главную роль, ее художественное чувство требовало точности в деталях, а это, как она считала, было невозможно при ее внешних данных. — Руби, ты будешь король Артур, Джейн — Гиневра, а Диана — Ланселот. Но сначала вам придется быть отцом и братьями. Придется обойтись без старого немого слуги, потому что в лодке, если один ляжет, для второго не хватит места. На дно барки нужно постелить чернейший бархатный покров. Старая черная шаль твоей мамы, Диана, как раз подойдет.

Черная шаль была предоставлена, Аня расстелила ее в плоскодонке и легла, закрыв глаза и сложив руки на груди.

— Ой, она выглядит совсем как мертвая, — шепнула Руби Джиллис встревоженно, глядя на неподвижное белое личико среди мерцающих теней берез. — Девочки, мне страшно. Хорошо ли так играть? Миссис Линд говорит, что все театральные представления — это ужасно нехорошо.

— Руби, ты не должна вспоминать о миссис Линд, — сказала Аня сурово. — Это портит впечатление, потому что все это происходило за сотни лет до рождения миссис Линд. Джейн, последи за этим! А то глупо, что Элейн мертвая, а говорит.

Джейн оказалась на высоте требований. Золотой парчи, чтобы накрыть тело в лодке, не было, но старая салфетка из желтого японского крепа отлично ее заменила. Белой лилии в тот момент под рукой не оказалось, но впечатление от длинного голубого ириса, помещенного между Аниными сложенными на груди руками, было такое, какого только можно было желать.

— Ну вот, она готова! — заключила Джейн. — Мы должны поцеловать ее спокойное чело, и ты, Диана, скажи: "Сестра, прощай навеки!", а ты, Руби: "Прощай, милая сестра!" Постарайтесь как можно печальнее! Аня, прошу, улыбнись хоть немножко. Ты же помнишь, Элейн "лежала, словно с улыбкой на устах". Так, теперь лучше. Толкаем лодку!