Аня из Зелёных Мезонинов - Монтгомери Люси Мод (1995)

— Уж разделаюсь я с мисс Анной Ширли, когда она явится домой, — говорила Марилла гневно, строгая растопку большим ножом и вкладывая в это больше энергии, чем требовалось на самом деле. Мэтью уже пришел и, сидя в углу, терпеливо ждал чая. — Болтается где-то с Дианой, пишет рассказы или репетирует диалоги и прочую ахинею и ни разу не вспомнит о времени или о своих обязанностях. Надо ее проучить как следует раз и навсегда. Пусть миссис Аллан и говорит, что Аня самая сообразительная и милая девочка, какую она знает. Может быть, она и сообразительная, и милая, но голова у нее забита чепухой и никогда не угадаешь, во что это выльется в очередной раз. Стоит ей покончить с одной глупостью, как она принимается за другую. Да что это я! Ведь эти самые слова сказала сегодня Рейчел Линд, когда мы были на собрании, а я на нее за это рассердилась. Я была рада, когда миссис Аллан заступилась за Аню, потому что иначе мне самой пришлось бы осадить Рейчел перед всеми, кто там был. У Ани масса недостатков, кто будет спорить, и я далека от того, чтобы это отрицать. Но воспитываю ее я, а не Рейчел Линд, которая нашла бы недостатки у самого архангела Гавриила, живи он в Авонлее… Но все равно, Аня не должна была уходить из дома, если я велела ей заняться ужином. Конечно, должна признать, что, при всех ее недостатках, я никогда прежде не замечала за ней непослушания и неисполнительности, и мне очень неприятно, что теперь я с этим столкнулась.

— Ну, не знаю, — сказал Мэтью, который, будучи терпеливым и мудрым, но прежде всего — голодным, счел за лучшее позволить Марилле беспрепятственно излить свой гнев, зная по опыту, что она справляется с любой работой гораздо быстрее, если не отвлекать ее несвоевременными возражениями. — Может быть, ты судишь слишком поспешно, Марилла. Не говори, что она неисполнительная, пока не убедилась в ее вине. Может, все и объяснится… у Ани хорошо получается, когда она объясняет.

— Ее нет здесь, хотя я велела ей быть дома, — возразила Марилла. — Я думаю, ей будет нелегко удовлетворить меня своими объяснениями. Конечно, я знала, что ты примешь ее сторону, Мэтью. Но воспитываю ее я, а не ты.

Уже стемнело, когда ужин был готов, но все еще не было видно Ани, торопливо бегущей через бревенчатый мостик или по Тропинке Влюбленных, запыхавшейся, с раскаянием во всех чертах от сознания неисполненного долга. Марилла с мрачным видом вымыла и убрала посуду. Затем ей понадобилась свеча, чтобы спуститься в подвал; она поднялась в комнату в мезонине за подсвечником, который обычно стоял на Анином столике. Она зажгла свечу, обернулась и вдруг увидела Аню, лежащую на постели и зарывшуюся головой в подушки.

— Спаси и помилуй! — сказала изумленная Марилла. — Аня, ты спала?

— Нет, — был приглушенный ответ.

— Неужели заболела? — встревоженно спросила Марилла, подходя к кровати.

Аня съежилась и еще глубже зарылась в подушки, словно желая скрыться навеки от очей смертных.

— Нет. Но пожалуйста, Марилла, уйдите и не смотрите на меня. Я в пучине горя, и отныне меня не волнует ни кто будет первым в классе, ни кто напишет лучшее сочинение, ни кто будет петь в хоре воскресной школы. Такие мелочи теперь не имеют значения, потому что я, вероятно, никогда не смогу показаться людям. Моя карьера кончена. Прошу вас, Марилла, уйдите и не смотрите на меня.

— Да кто когда такое слышал? — пожелала узнать озадаченная Марилла. — Аня, что с тобой случилось? Что ты сделала? Сию же минуту встань и скажи мне. Сию минуту, говорю. Ну, что случилось?

Аня сползла с кровати с безнадежным видом, но послушно.

— Посмотрите на мои волосы, Марилла, — прошептала она.

Марилла, согласно просьбе, подняла свечу и внимательно посмотрела на Анины волосы, тяжелой массой спускавшиеся на плечи. Выглядели они действительно очень странно.

— Аня, что ты с ними сделала? Они зеленые!