– Ты прав. На самом деле я хочу отослать тебя с глаз долой, потому что одно твое присутствие наводит на мысли о сексуальных удовольствиях. Ты так молод, так красив и так изнежен, что все подумают, будто мы здесь только и делаем, что предаемся плотским наслаждениям. А я не хочу создавать подобное впечатление – только не сегодня. Я грустила, пока не встретила тебя, и в интересах нашего общего дела – твоего, моего и д’Антона – должна казаться грустной сегодня.

– Хорошо, – ответил Барнаби, довольный тем, что она не упомянула имени Грейтана, – поеду в Честерский зоопарк.

Плюрабель понимала, что он обиделся, но день этот требовал жертвы от каждого.

* * *

Струлович и Шейлок тоже встали рано.

Струлович примерил несколько костюмов, все без исключения черные, и большую часть утра провел перед зеркалом. Как же следует одеться?

Наконец он обратился за советом к Шейлоку.

– Какой из этих трех галстуков кажется вам наиболее подходящим к случаю?

Похожие ощущения были у него перед обеими свадьбами. Та же буря в животе. Та же неуверенность, ждет ли он событий этого дня с нетерпением или со страхом.

– Обычно вы галстука не носите, – заметил Шейлок.

– Обычно – нет, но, по-моему, случай обязывает.

– Тогда любой, кроме красного.

– Очевидно, – произнес Струлович, как бы рассуждая вслух, – сами вы никаких изменений в свой костюм вносить не собираетесь.

Лицо Шейлока осталось непроницаемым.

– Нужно решить, что делать со шляпой, – ответил он.

– Я думал, вы останетесь в ней.

– Вопрос не в том, что вы думаете, а в том, следует ли в ней остаться.

– В шляпе вид у вас более угрожающий.

– Другими словами, лучше снять?

– Другими словами, лучше не надо.

Шейлок взглянул на себя в зеркало. Он тоже нервничал и вспоминал о прошлом.

Окончательный план, составленный людьми, более подходящими на эту роль, чем главные участники событий, был таков:

Шофер Струловича Брендан отвезет их с Шейлоком в «Старую колокольню», где Плюрабель даст небольшой прием с шампанским, на котором, если Грейтан с Беатрис не явятся, чтобы ответить за содеянное – на всякий случай Плюри наняла для них струнный квартет, – произойдет окончательный разговор Струловича с д’Антоном, после чего они подтвердят условия соглашения при свидетелях, выбранных за умение хранить чужие тайны, и отправятся в лимузине, не принадлежащем ни одной из сторон, в частную клинику в Стокпорте. Предварительное обследование д’Антона на предмет телесной и психической готовности к операции, какой бы незначительной она ни была, состоялось в той же клинике несколько дней назад. Струлович проводит д’Антона до порога (и немного постоит перед дверью, дабы убедиться, что тот не замышляет сбежать), а затем вернется на вечеринку. В надлежащее время – сама процедура, при отсутствии осложнений, длится недолго, – известие об успешном и засвидетельствованном завершении операции будет передано в «Старую колокольню», Струлович подпишет бумаги, в которых обязуется более не преследовать Грейтана, не ограничивать свободу Беатрис и не порочить доброе имя Плюрабель и д’Антона. Последний пробудет в клинике столько, сколько необходимо, получая лучший уход, какой только способен предложить Стокпорт, а удовлетворенный Струлович поедет домой. Сколько шампанского он выпьет, зависит исключительно от него. То же касается произнесения речей.

– Как шафер, вы могли бы сказать несколько слов, – обратился Струлович к Шейлоку.

– Я не шафер.

– Просто пошутил.

– Ваша шутка неуместна.

– Я же по-доброму.

– По-моему, мы установили, что шутить по-доброму невозможно.

Последовало минут пятнадцать напряженного молчания, в течение которого сначала один, потом другой отлучился в туалет, чтобы осмотреть себя в зеркале.

Первым заговорил Струлович:

– Я тут подумал, не стоит ли проверить, все ли в порядке в клинике?

– А что может быть не в порядке?