Каменная подстилка (сборник) - Маргарет Этвуд (2014)

Самое главное – не переборщить. Надави, и она начнет давить в ответ. Он еще не забыл ее детские истерики и драки, в которые она влипала: она бесполезно махала длинными руками, а другие дети хохотали и подзуживали ее. Тин смотрел со стороны и сам чуть не плакал – запертый на мальчиковой половине школьного двора, он не мог вступиться.

Поэтому он избегает конфронтации. Равнодушие гораздо эффективней как метод контроля.

Близнецов окрестили Марджори и Мартином – тогда модно было давать детям созвучные имена – и одевали в одинаковые комбинезончики. Даже их мать, не блиставшая умом, понимала, что не стоит надевать на Мартина платьице, поскольку он может вырасти голубеньким (как она выражалась). Вот они на снимке, в возрасте двух лет, в одинаковых матросках и бескозырках, держатся за руки и морщатся от солнца, на лицах одинаковые перекошенные ухмылки – у него перекос налево, у нее направо. Нельзя сказать, мальчики это или девочки, но невозможно не признать, что они очаровательны. Рядом мужское тело в военной форме, поскольку снимок – военной поры: это их отец, верх головы у него на снимке отрезан – скоро то же случится с ним и в реальности. Мать, напившись, каждый раз рыдала над этой фотографией. Она считала, что это был дурной знак, и держи она объектив как следует, голова Вестона уцелела бы при роковом взрыве.

Глядя на свои былые «я», Джорри и Тин ощущают нежность, которую редко дарят кому-либо в настоящем. Им хочется обнять этих очаровательных шалунов, эти желтеющие, выцветающие отзвуки. Им хочется уверить крохотных путешественников, что хотя их путешествие во времени примет неприятный оборот и скоро станет еще неприятней, все образуется в конце концов. Или ближе к концу; ведь, будем смотреть на вещи трезво: Джорри и Тин уже близятся к концу жизни.

Потому что – вуаля – они опять вместе, описали полный круг. Получили свою долю сердечных ран, шрамов, ссадин – но все еще держатся на ногах. Они все еще Джорри и Тин – восстали против уменьшительных «Мардж» и «Марв» и стали использовать вторые части своих имен как подлинные, тайные имена, известные только им двоим. Джорри и Тин против общества, которое уже строило на них планы; например, оба отказались устраивать традиционные свадьбы с белым платьем невесты. Джорри и Тин, два бунтаря, которые так и не покорились.

Но опять-таки это – их общая легенда. Лично Тин хранит в памяти немало постыдных, но удовлетворительных случаев, когда он покорялся – в диких ночных джунглях кустов на Вишневом пляже и в разных других местах. Но ни к чему осквернять слух Джорри рассказами об этих эпизодах. Хорошо уже то, что на тех страшноватых полночных дорожках он ни разу не нарвался ни на кого из своих учеников. Хорошо уже то, что его ни разу не ограбили. Хорошо уже то, что он ни разу не попался.

– Ангелочки, – Тин с улыбкой глядит на фотографию в рамке мореного дуба – она стоит в столовой на буфете ар-деко, купленном Тином за гроши лет сорок назад. – Жаль, что у нас волосы потемнели.

– Ну не знаю, – отвечает Джорри. – Ценность блондинистых волос преувеличена.

– Блонд снова входит в моду, – говорит Тин. – Моды пятидесятых возвращаются, ты заметила? Мэрилин Монро и все такое.

Он сам не верит в те пятидесятые, которые сейчас демонстрируются на больших и маленьких экранах. Когда они жили в те годы, то казалось, что это обычная, нормальная жизнь, но сейчас пятидесятые превратились в «стародавние времена»; стали сырьем для телесериалов, в которых гамма цветов лжива – слишком чистая, слишком пастельная, – а кринолины слишком многочисленны. Тогда очень мало кто носил прическу «конский хвостик», да и взрослые мужчины не всегда ходили в костюмах от портного, в фетровых шляпах, заломленных под залихватским углом, с носовыми платками, сложенными в белые крахмальные треугольнички.