Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— И с покойниками тоже, но главное то, что ты, после всего, один против семерых остался, и они тебе подчинились, и ни кто из них оскалиться не посмел! Так и должно быть — есть ты и есть все остальные! А кто не согласен, того нет! Молодец, все правильно сделал, только надо было еще и обалдуя этого Борьку тоже прирезать, а то возись теперь: воеводу Корнея вызывай, суд устраивай… Митяй! — Алексей повернулся к подходящему Дмитрию. — Что у тебя, все готовы?

— Все, дядька Алексей. Два десятка опричников в казарме у окошек и дверей, Артемий со своими музыкантами возле моста через ров, вроде бы, в дудки дует, но самострелы под рукой, Варлам с теми, кто у него остался, — у плотников в мастерской, Демьян с десятком вон там засел, только что из кустов махал. Прикрылись со всех сторон, только Роську никак не найдем. Минь, ты не знаешь, где он?

— Повел седьмой десяток могилы копать…

— Один?! — Алексей резко развернулся в сторону Мишки. — Ты о чем думал, когда его одного… Ладно. Митяй, быстро одну пятерку к Роське! Бегом!

— Так… Куда? Кладбища-то еще нет, где они копать собирались?

— У Артемия спросишь, он у моста со своей музыкой сидит, должен был видеть, куда они пошли. Погоди! — Алексей оглянулся в сторону загона для лошадей. — Кони оседланные есть?

— Нету. — Дмитрий тоже растерянно глянул в сторону загона. — Не подумали…

— Ссаживай вон тех! — Алексей указал на отроков, упражнявшихся под руководством Мефодия. — Давай, давай, не тяни!

Дмитрий обернулся к окошкам казармы и, указав растопыренной пятерней количество нужных ему людей, ткнул указательным пальцем в сторону Мефодия и сам побежал туда же.

— Дядя Алексей, что ту происходит-то? — Мишка и сам понял, что первая полусотня только что взяла крепость под контроль, но ему нужен был комментарий самого Алексея. — Вы что, бунта опасаетесь?

— Ну… это — вряд ли. Однако, чтобы дурные мысли в головы не лезли, пусть видят, что при случае, мы их всех уроем и не почешемся. Гляди и запоминай. Перед казармой верхом крутится самый упорный десяток — те, которые грамоте учиться не хотят. Верхом они ездят еще неважно и от болтов увернуться не смогут. Еще два десятка лесовиков сейчас на стрельбище, но у них только учебные болты, с ними не повоюешь, и стоят они на открытом месте. Демка, если что, их из кустов пощелкает, как гусей. Может, и не всех, но в крепость пройти не даст. Еще один десяток, вон, гляди, кинжалы мечут. От них до мастерской, где Варлам засел, всего шагов тридцать — не промажут. Еще один десяток в дозоре, Нинеину весь охраняют, они и не знают еще ничего. И последний десяток по хозяйству работает, они и вообще без оружия и доспехов.

— Ты, как будто, заранее ко всему готовился…

— А как же? Ты, думаешь, я как столько времени ватагу озверевших мужиков в кулаке держал? Ко всему готов был: и к бунту, и к удару в спину, и к тому, что другого воеводу избрать захотят и… вообще, ко всему!

Алексей проводил глазами пятерых опричников, во главе с Дмитрием, согнавших отроков, упражнявшихся под руководством Мефодия, с коней и галопом вылетевших из крепости, куда-то к лесу, на который указал им Артемий.

— Но у меня-то не озверелые! — Мишке стало даже обидно, что Алексей сравнил Младшую стражу со своей ватагой.

— У тебя еще хуже — молодые и глупые! Страха в них настоящего нет. Не боязни, не трусости, я не об этом говорю. Страха от понимания того, что ты смертен. Молодые его не чувствуют, им все кажется, что впереди вечность. А ты им сегодня этот страх показал, давно надо было! Самое же главное — они твоего страха не увидели! Ты стоял над тремя телами, один против семерых и не боялся. Ведь, не боялся же?

— Да я, как-то, и не думал…