Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— Ну, не знаю… — засомневался Сучок — я тебе для чего про стол и столец рассказывать взялся? Потому, что столец — единственная постоянная мебель на сенях, а все остальное сменное. Надо устроить пир — соорудили столы на козлах, надо боярскую думу собрать — натащили скамей для бояр, надо принять послов — вынесли все, сидит один князь, остальные стоят, надо посоветоваться с ближниками — поставили небольшой стол и скамьи вокруг него, притащили напитки да закуски… еще всякие разные случаи бывают, и все это на сенях происходит. Из-за этого сени делаются как можно больше просторными — во всю клеть.

Окна в сенях устраивают большими, не только для света, но и для воздуха, а то, ведь, бывает, что на пиру несколько десятков мужей соберутся, выпьют-закусят, да так надышат… и прочее, что в волоковые окошки[10] этакий дух и не пролезет! Ну а на ночь, или в непогоду эти окна ставнями закрываются.

«М-да, симбиоз актового и банкетного залов с кабинетом и совещательной комнатой. Вот тебе и сени! Пожалуй, звание «сенной боярин» соответствует примерно чину тайного или действительного тайного советника, а «сенная боярыня» — ну, никак не ниже фрейлины».

— Слушай, старшина, а ты-то откуда это все знаешь? — Заинтересовался Мишка. — Можно подумать, что ты сам боярином у князя был…

— Можно подумать, — передразнил Сучок — что в княжьих или боярских хоромах пожаров не случается, что не ветшают они или не перестраиваются!

— Да, верно… это я как-то не подумал…

— Да неужто тебе дед этого не рассказывал? — удивился Сучок. — Он же по молодости при князьях покрутился вдоволь!

— Рассказывать-то рассказывал, но у него взгляд-то на эти дела воинский, а у тебя строительный, чувствуешь разницу?

— Воинский, воинский… — сердито проворчал Сучок — Только и мыслей, что разломать или поджечь, а попробовали бы хоть раз что-то выстроить…

— Ладно, старшина, не ворчи! — примирительно произнес Мишка. — Когда, никогда, а жениться мне все равно придется, вот и терем сгодится, а пока мы туда девиц поселить можем, чтобы, значит, у них постоянное место в крепости было. Глядишь, им с верхотуры-то по ночам к парням шастать труднее будет…

— Ага, рубить-колотить, так ты их и удержал! Дело молодое, природа своего требует…

— Ну, тебе виднее… молодое дело или не молодое, сам-то в Ратное за тем же самым мотаешься… бешеной собаке семь верст не крюк, как говорится…

— Ты не в свое дело-то не лезь! — взвился Сучок. — Молод еще меня попрекать! Говорим о стройке, рубить-колотить, так о стройке и говорим! И нечего тут…

— Да будет тебе, старшина! Что ты, как кипятком ошпаренный? Ходишь и ходишь, кто тебе запретит? И не попрек это вовсе… Радуюсь за тебя, женишься — сам первый тебя поздравлю! Такого мастера, как ты, еще поискать, а через женитьбу ты у нас ведь и насовсем остаться сможешь…

— Женишься… — Сучок, вдруг, как-то весь опал, словно из него выпустили воздух. — Кто ж за закупа пойдет…

— Выкупишься, мы же договорились обо всем! Или не поверил мне?

— Поверил, не поверил… — Сучок отвернулся от собеседника и заговорил в сторону, ковыряя чертилкой сиденье скамьи. — Я чего только не передумал, когда весть дошла, что воевода тебя из старшин разжаловал… Гвоздь так и сказал: «Не будет Михайла старшиной — не быть и нам вольными». А потом опять весть пришла, что тебя под стрелы попасть угораздило — чудом жив остался… — голос плотницкого старшины дрогнул — ты, сопляк… ты хоть подумал, у скольких людей жизнь поломается, если тебя не станет? Других поучаешь, а сам…