Для третьей составляющей суеты Мишка названия так и не придумал — просто суета от постоянно мелькающих лиц, обрывков разговоров и вообще непонятно чего. На протяжении дня, обязательно находились поводы и причины заглянуть в хоромы у двоюродных братьев и крестников, на гульбище, после обеда, каждый день собирались и о чем-то толковали между собой наставники (другого места им не нашлось!), по подклету все время зачем-то лазали — плотники Сучка и строители Нинеи (слава богу, наверх не лезли), какие-то бабы и девки (и откуда их столько?) постоянно таскались на женскую половину дома, по горницам, наподобие привидения шастала Красава в компании Саввы… порой так и подмывало схватить какой-нибудь предмет поувесистей и вышибить всю эту публику на крепостной двор, сопроводив сие управленческое воздействие соответствующими высказываниями из арсенала ненормативной лексики. А потом поставить на входе караул и ввести пропускную систему.

Четвертая составляющая суеты была и вообще атас — женская! В самых неожиданных местах терема все время попадались девки с тряпками и вениками, какие-то другие девки носились туда-сюда с горшками, ведрами, кувшинами, коробами и еще бог знает с чем, третьи девки (а может и те же самые?) таскались с подушками сенниками, одеялами и еще каким-то тряпьем, все это выбивалось, вытряхивалось, сушилось и проветривалось на солнце, время от времени, всю эту колготню, словно ледокол прорезал громко сопящий Простыня с каким-нибудь неподъемным сундуком в руках, а руководила всем этим непостижимым в своей скрытой логике процессом горластая баба, которую в глаза величали Лизаветой, а за глаза Керастью[12].

Девки то хихикали, то перекликались звонкими голосами, то, поодиночке, а случалось, и компанией, хныкали в уголках. Что-то где-то падало (порой и разбивалось), где-то лилась вода, где-то хлопали по выбиваемым сенникам палки, кого-то отчитывала Лизавета…

Однажды, Мишка, то ли со зла, то ли для эксперимента (сам не понял) высунулся из сеней-кабинета-гостиной и гаркнул во всю мощь голоса:

— А ну, тиха-а-а!!! Чапай думать будет!!!

Единственным результатом акустического воздействия было то, что боярича облаял Роськин щенок Ворон, по своему разгильдяйскому обыкновению, то ли прогуливавший занятия у «кинолога» Прошки, то ли смывшийся из вольера, и принимающий деятельное участие в коловращении людей и предметов в районе кухни.

Кухня в мишкиной «резиденции», вообще, была отдельной песней! Несмотря на то, что Мишка, как, впрочем, и все остальные, дома только ужинал, а в остальное время питался в трапезной вместе с отроками, а женский состав — в специальном помещении возле «гарнизонного пищеблока», на кухне что-то булькало и шкворчало уже с утра — в программу обучения «благородных девиц» входил курс кулинарии и консервирования — и Мишка сильно подозревал, что перенос этого учебного процесса в хоромы был вызван опасением массового отравления отроков, в случае попадания «учебных блюд» в общую трапезную. Однажды он даже решил, что его опасения подтверждаются самым ужасным образом — из кухни понесло запахом, не то, чтобы химии, но явно чего-то несъедобного. При ближайшем рассмотрении, выяснилось, что девки, под руководством Анны Павловны, красят на кухне нитки для вышивания.

Конечно же, во всей этой «суете сует и всяческой суете» ничего ужасного не было. Точно так же постоянно заняты были какими-то делами бабы и девки в лисовиновской усадьбе в Ратном, привычным было и то, что со всеми делами Воинской школы все шли именно к Мишке, хотя вопрос запросто мог решить Алексей, или кто-то из «Ближнего круга», не должна была пугать или удивлять и некоторая бестолковость всего происходящего — Академия дело новое, непривычное. Однако, как только Мишка заселился в терем, и все это сосредоточилось в одном месте… ох!

* * *