Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

Осталось у Агея два сына. Подумал он подумал, да и отправил, на всякий случай, младшего — Корнея, во Христе Кирилла — в Туров, вроде бы как, пообтереться при княжьем дворе, завязать знакомства в стольном граде, да и вообще жизни поучиться, а на самом деле, от беды. Вещуном оказалось отцовское сердце — меньше полугода прожил третий сын. В самый разгар заготовки сена, когда ратнинцы целыми семьями, с бабами и детишками разъезжались по своим покосам, налетели на полевой стан Лисовинов ратники во главе со старостой. Сильным и многолюдным был Лисовиновский род, столько в нем было зятьев, племянников, двоюродных и троюродных родичей, что не опасаясь лесовиков, обосновывался он на дальних покосах отдельным станом. Выезжал в луга полным составом, оставляя в Ратном только нескольких, совсем уж ветхих, стариков да старух. В один день не стало рода, не пожалели христолюбивые воины ни баб, не детишек, ибо получили на сие деяние пастырское благословение и кровь лили не просто так, а во славу Божью.

Сам Агей только тем и спасся, что был в отлучке — остался он один, да еще меньшой Кирюха где-то в чужих краях обретался. Но! Но было Перуново братство! И был мальчишка из рода Репьев, за каким-то делом посланный в стан Лисовинов. Был он верхом и ушел-таки от убийц, унося в плече, пробившую его тщедушное тельце насквозь, стрелу. И хоть донес его конь уже без памяти — кровью изошел малец — но отец нынешнего старосты Аристарха Семен Репей и так понял: беда! Остальное рассказали следы — отпечатки подков работы ратнинских кузнецов отличить был способен любой ратник.

Ратное перуничи брали как вражескую крепость, благо, из-за лесовиков, в поля выезжали при оружии и с доспехом, лежащим наготове в телегах. Главу убийц — старосту, имени которого с тех пор никто в Ратном не произносил вслух, Агей, обезоружив, ломал голыми руками, пребывая в такой ярости, что хруст костей пробивался даже через лязг оружия, а вопли казнимого слышны были, наверно, за версту и дальше. Убийц перебили всех, а ратнинский поп и тут сумел извернуться — благословил с амвона справедливую кару убийцам, проклял их и пригрозил анафемой всем, кто еще осмелится сеять в Ратном рознь. Пытался даже и персонально Агея благословить, но тот, не постеснявшись, прямо в церкви обложил лукавого пастыря всеми срамными словами, какие знал, вышел вон и больше в церкви не бывал ни разу, напоказ молясь только в кладбищенской часовне.

«А вот это, видимо, правда. Слишком недавние события, Аристарх сам был свидетелем Но что интересно — табу. Не болтают об этом в Ратном, даже и намеков не слыхать. Похоже, психологический шок дает себя знать до сих пор. Впрочем, на недавний бунт теперь придется взглянуть совсем иными глазами — как на попытку добить род Лисовинов. Вот оно как оборачивается-то…».

Сильна была ратнинская сотня — во времена мятежа полусотника Митрофана, насчитывалось в ней восемнадцать десятков зрелых воинов[20], да много лет подряд имелось на подхвате по несколько десятков новиков. А осталось под рукой Агея — слезы — меньше девяти десятков, да и то вместе с новиками, которых тоже было не так много, как в прежние времена. Видать побились промеж себя христианский Бог да Перун об заклад — чья возьмет в Ратном? Поспорили, а потом, глядя на результат, горько о том споре пожалели, Велес же, в своем подземном царстве, хихикал злорадно, да ладоши потирал.

Тогда-то и порешили перуничи, что каждый из них обязан обрюхатить по пять холопок, а из родившихся мальчишек воспитать пополнение для сотни. Сказано перуновым жрецом, правда, было несколько иначе: «Самое меньшее, пять, а так — кто сколько сумеет. У кого же и пятерых не выйдет, друзья и соседи пускай помогают, а буде случится у кого через те дела от жены недовольство, так и власть употребить не грех!».

«Какой сюжет для порнофильма! Особенно, насчет соседской помощи, дас ист фантастишь! Впрочем, помнится, один из Римских пап, по тем же самым причинам, разрешил в Германии многоженство».