Анжелика и король - Анн Голон (1959)

А если она вернется к персу с «да» на устах, прекратятся ли ее страдания? Она мечтала о забытье, которое приносит любовь.

«Ведь в конце концов я только женщина. Зачем бороться с судьбой?» И она крикнула прямо в зеркало:

— Я прекрасна!

И тут же погрустнела. Она позвала слуг и приказала заложить карету.

Вскоре она уже катила по темным улицам в Люксембургский дворец. Она оказалась права: Великая Мадемуазель не спала. После жестокого решения короля ей в утешение оставалась только подушка, орошенная слезами. Немногочисленные, оставшиеся верными ей, друзья да ее компаньонки пытались утешить ее.

— Его место здесь! — рыдала она, указывая на вторую половину кровати. — Этого я не переживу! Я умру!

Увидев Анжелику, мадемуазель де Монпансье бросилась ей на грудь и разразилась более громкими рыданиями. Так они и просидели, обнявшись, до самого утра, говоря о Лозене, жестокости короля и проливая горькие слезы.

Глава 21

Едва Анжелика закончила объяснения по поводу того, что Бактериари Бей не хочет нанести визит королю только потому, что ему кажется, будто его принимают с недостаточной пышностью, Кольбер возвел руки к небесам.

— Подумать только, а ведь король бранит меня за его экстравагантность и неумеренные потребности.

Услышав это, король расхохотался от души:

— Знаете, месье Кольбер, ваши нотации порой несправедливы. Безудержная трата денег на Версаль — это не такие уж плохие вложения, как вам кажется. Таким образом, мой дворец становится настолько выдающимся, что это возбуждает всеобщее любопытство и является предметом зависти даже у отдаленных народов. Я вижу как наяву в залах Версаля представителей всех народностей, одетых в национальные костюмы.

В тот день, когда персидское посольство прибыло к золотым воротам Версаля, тысячи посаженных в горшочки растений были выставлены из теплиц и оранжерей вдоль террас. Пол в главном зале был весь покрыт лепестками роз.

Бактериари Бей проходил по залам, украшения которых могли соперничать с роскошью дворцов из арабских сказок.

Шествие закончилось в ванной, где вид бассейна гигантских размеров, отделанного розовым мрамором, убедил посла в том, что и французам не чужды омовения.

Это был день триумфа для Анжелики. У нее было явное преимущество перед остальными, ибо Бактериари Бей не обращался ни к королеве, ни к другим придворным дамам, а только к Анжелике.

Договор о шелке был подписан очень быстро и в вполне благожелательной атмосфере.

Страшно измученная после приема, Анжелика вернулась в Париж, но не успела добраться до своего дома, как перед ней появился забрызганный грязью королевский курьер, который уже ждал ее.

— Слава богу, я дождался вас, мадам. Король послал меня за вами, — и он вручил Анжелике бумагу с приказанием вернуться в Версаль.

— Неужели нельзя подождать до утра?

— Король приказал и на словах: немедленно!

— Но ворота Сен-Оноре уже закрыты.

— У меня есть распоряжение открыть их для вас.

— На нас могут напасть грабители.

— Я вооружен. У меня шпага и два пистолета.

Ей не оставалось ничего другого, как повиноваться королевскому приказу. Она поплотнее закуталась в плащ, и они покатили обратно.

***

Когда они прибыли в Версаль, дворец голубым чудовищем проступал на фоне розовеющего зарей неба. В окне королевской комнаты для приемов металось пламя факелов, будто блеск жемчужины из глубины моря.

Анжелика слегка съежилась, проходя по пустым залам мимо стражи, неподвижно застывшей у дверей.

У короля было много народу: Кольбер, де Лион с осунувшимся от бессонницы лицом, королевский исповедник Боссюэ, чьими советами король охотно пользовался, Лувуа с мрачным лицом, шевалье де Лоррен и еще несколько человек, по лицам которых было видно, что они о чем то горячо спорили. Все они стояли перед его величеством. По обгоревшим свечам было видно, что разговор велся всю ночь.