Анжелика и король - Анн Голон (1959)

— Я не силен в Английской истории, но знаю, что в Англии вновь восстановлена власть короля. И у них нет людей, способных совершить революцию. То же и во Франции. Но мы, венгры, самый свободолюбивый народ и готовы к революции.

— Но мы, французы, и так свободны, — запротестовала Анжелика.

Тут венгр разразился таким громовым хохотом, что возница замедлил ход и обернулся, потом тряхнул головой и быстрее погнал лошадей. Перестав смеяться, Ракоци воскликнул:

— И вы считаете себя свободной, когда вас только что под стражей привезли к министру?!

— Это была ошибка, — рассердилась Анжелика, — и вы видели, что из-под стражи я освобождена.

— Все равно. Так или иначе они стоят за вашей спиной. Они не отвяжутся от вас до тех пор, пока вы работаете с ними или на них. А это значит, что вы запродали свою свободу и душу. И если вам захочется освободиться от них, то вы можете только бежать.

— Бежать? Что за нелепая мысль! Я достигла высокого положения и чувствую себя превосходно.

— Это ненадолго, поверьте мне. Это не для вашей прелестной головки.

— А чем она вам не нравится?

— У вас голова ангела-мстителя, которым нельзя повелевать или подчинить своей воле и который держит в руках меч Немезиды. Ваш проницательный взгляд словно пронзает человека насквозь. Самая глубокая темница не способна погасить блеск ваших глаз.

— В ваших словах есть доля истины, — качнула головой Анжелика, на губах ее появилась горестная усмешка. — Я очень капризна, но вам нечего меня бояться. Ошибки молодости обошлись мне очень дорого, но зато я поумнела. Эти ошибки многому научили меня.

— Научили, как быть рабыней? Вы это имеете ввиду?

— Вы бросаетесь в крайность, сударь. Если хотите знать мою точку зрения, то на земле вообще нет ни одной совершенной страны. А государство бедных — эта идея повсюду закончилась плачевно. Вы же исповедуете как некий евангелист. Такие заканчивают свою жизнь на кресте. Это не для меня.

— Евангелист должен быть холостым или, по крайней мере, покинуть свою семью. Я же хочу посеять семена свободы. Знаете, о чем я подумал, когда увидел вас? Выходите за меня замуж, и мы уедем отсюда вместе.

Анжелика применила извечную женскую уловку, которая всегда помогала ей выходить из щекотливого положения, — она рассмеялась и тут же переменила тему разговора.

— Ах, поглядите-ка на этих людей. Что они собираются делать?

Они уже въехали в город, и на одной из узких улочек в квартале Сен-Поль толпа веселящихся людей преградила им путь. Больше всего здесь было одетых в лохмотья людей. Толпа соорудила некое подобие виселицы, на которой уже болталось чучело с большим белым плакатом на груди.

Сержант — глава местной полиции — представлял официальную сторону церемонии. Как только чучело закачалось на виселице, два барабана раскатились громкой дробью, и толпа взревела на разные голоса:

— На виселицу мошенников! Смерть ворам!

— Прямо-таки революционная картина, — пробормотал Ракоци.

— Тут вы совсем не правы, сударь, — сказала Анжелика, испытывая гордость от сознания собственного превосходства. — Эти люди радуются акту справедливого короля в кавычках. Это насмешка над правосудием.

Она высунула голову, чтобы узнать, кого символизирует чучело. Ремесленник объяснил, что это Гурвиль, сборщик налогов в провинции Гайана, осужденный за спекуляцию и сообщник Фуке, чьи беззакония стали достоянием гласности.

Карета пробилась сквозь толпу и покатилась дальше. Анжелика погрузилась в раздумья. Молчал и ее спутник.

— Несчастный, — вздохнул он наконец, — бедная жертва тирании, осужденный жить вечно вдали от родины, куда не может вернуться, не подвергая себя опасности быть умерщвленным. Увы, эти отверженные скитаются по всей земле, за исключением своей родной страны, дорогу в которую им преграждает палка деспота.