Ассегай - Уилбур Смит (2009)

Через четыре месяца сафари вышло к местечку Джинджа, тому самому, у которого, вытекая из озера Виктория, берет свое начало так называемый Викторианский Нил. Здесь их пути расходились. Здесь, согласно контракту, заканчивались полномочия Перси Филипса. На восточном берегу Нила уже стоял еще один лагерь, где Рузвельта ожидал Квентин Гроган. Именно ему предстояло, приняв эстафету от Перси, провести президента через Уганду, Судан и Египет к лежащей на берегу далекого Средиземного моря Александрии. Там вся компания погрузится на пароход до Нью-Йорка.

Здесь, на берегу Нила, Рузвельт дал прощальный завтрак и даже разрешил подать присутствующим шампанского, к которому сам так и не притронулся. Шумное, веселое застолье закончилось речью президента. Одного за другим называя гостей, он о каждом рассказывал что-то трогательное, доброе и забавное. «Верно! Верно! — кричали собравшиеся. — Он добрый малый!»

Дошла очередь и до Леона. Президент пересказал эпизод с охотой на льва и спасением Эндрю Фэгана. Публика веселилась. Сам журналист отсутствовал, отбыв из лагеря вскоре после злополучного приключения со львом. Потрясенный случившимся, он вернулся в Найроби.

— Кстати, едва не забыл. Кермит, мы ведь, кажется, заключили пари? — продолжал Рузвельт под общий смех собравшихся. — Что-то насчет самого большого льва, да?

— Да, отец, было дело.

— Если не ошибаюсь, речь шла о пяти долларах?

— Нет, отец, о десяти.

— Джентльмены! — воззвал президент к гостям. — Напомните нам, пять или десять?

— Десять, сэр! — послышались голоса. — Платите, сэр! Пари есть пари!

Рузвельт со вздохом достал бумажник, отыскал зеленую банкноту и передал Кермиту.

— Оплачено полностью. Вы все свидетели. — С этими словами он снова повернулся к гостям: — Немногие из вас знают, что после того как мой сын застрелил льва, его произвели в почетные члены племени масаи.

— Браво! Кермит славный малый!

Президент поднял руку, призывая к тишине.

— Думаю, будет правильным ответить на оказанную честь тем же. — Он взглянул на Леона. — Пожалуйста, пригласите Маниоро и Лойкота.

Ранее Леон уже предупредил масаи, что их вызовет к себе бвана Тумбо — на суахили имя Рузвельта означало Могучее Брюхо.

Маниоро и Лойкот сидели неподалеку от палатки и явились быстро. Оба вырядились по случаю в просторные красные шуки, намазали заплетенные в косички волосы красной охрой и жиром и захватили ассегаи.

— Будьте добры, переведите этим отличным парням то, что я им скажу. Вы оказали моему сыну, бване Попу Химе, великую честь. Вы назвали его морани вашего племени. Теперь я называю вас воинами моего народа, народа Америки. Вот документы, согласно которым вы оба теперь американцы. Вы можете приехать в мою страну в любое время, когда захотите, и я лично встречу вас. Вы — масаи, но отныне также и американцы. — Президент повернулся к стоявшему у него за спиной секретарю, и тот протянул два свернутых в трубочку и перевязанных красной лентой свидетельства о гражданстве. Рузвельт взял их, вручил масаи и пожал каждому руку. Получив бумаги, Маниоро и Лойкот исполнили танец львов вокруг обеденного стола. К ним присоединился и Кермит — выскочив из-за стола, он прыгал, шаркал ногами и строил страшные рожицы. Гости аплодировали, а президент, сидя на стуле, трясся от смеха. Закончив представление, оба масаи с достоинством вышли из палатки.

Президент снова поднялся.

— Друзьям, с которыми мы расстаемся сегодня, я хочу оставить небольшие подарки на память о приятном времени.

Теперь в руках секретаря появилась стопка альбомов для рисования. Вместе они обошли стол, и Рузвельт вручил по альбому каждому из гостей. Открыв свой, Леон увидел адресованное ему лично посвящение.

Моему доброму другу, Нимроду, Леону Кортни — на память о счастливых днях, проведенных с Кермитом и мной на Елисейских полях Африки. Тедди Рузвельт.