Ассегай - Уилбур Смит (2009)

Не успел Леон вылезти из машины, как мистер Вилабджи схватил его за руку и энергично потряс.

— Тысяча и одно приветствие почтеннейшему сагибу. Со дня вашего прошлого визита к нам глаза мои не любовались картиной более приятной. — Не выпуская правой руки гостя, торговец потащил его за собой. Второй рукой он отгонял окружившую их стайку детишек. — Прочь! Уйдите! Плохие дети. Невоспитанные девчонки. — Детишки, впрочем, не обращали на него никакого внимания и лишь старались держаться вне пределов досягаемости. — Пожалуйста, сагиб, простите и забудьте о них. Увы, увы! Несмотря на все мои старания, миссис Вилабджи производит на свет исключительно особ женского пола.

— Они все такие милые, — галантно заметил Леон. Ободренная таким замечанием, одна из крошек проскользнула под отцовской дланью и, встав на цыпочки, схватила гостя за вторую руку.

— Входите, входите! Прошу вас, сагиб.

Вместе мистер Виллабджи и его дочь подвели Леона к задней стене магазина. Красочные изображения зеленоглазой многорукой богини Кали и бога Ганеши со слоновьей головой уступили почетное место в центре последнему пополнению галереи. Это была большая позолоченная рама с деревянной табличкой, украшенной искусной резьбой и изображением золотого листа. Надпись на ней гласила:

Посвящается многоуважаемому сагибу Леону Кортни, эсквайру,

всемирно знаменитому игроку в поло и шикари,

спутнику и ближайшему другу полковника Теодора Рузвельта,

президента Соединенных Штатов Америки

и мистера Гулама Вилабджи, эсквайра

Под стеклом рамы были помещены с полдюжины вырезок из англоязычных газет.

— Моя семья и я очень надеемся, что вы соизволите оставить свой автограф на одной из этих чудесных публикаций, которая станет коронной драгоценностью в моей коллекции реликвий.

— Сделаю это с превеликим удовольствием, мистер Вилабджи.

Неожиданно для себя Леон растрогался. Взяв ручку, он написал: «Моему доброму другу и покровителю, мистеру Гуламу Вилабджи, эсквайру. Искренне ваш, Леон Кортни».

Достойный торговец подул на чернила.

— Этот автограф пребудет со мной до конца дней моих как величайшее сокровище. — Он печально вздохнул и, разогнав обступивших Леона дочерей, добавил: — Теперь вы, наверное, пожелаете забрать те великолепные слоновьи бивни, что до сих пор находятся у меня на хранении.

Бивни к машине отнесли Маниоро с Лойкотом. Леон шел за ними, облепленный юными поклонницами: две малышки повисли у него на руках, остальные цеплялись за штанины. С немалым трудом избавившись от них, он забрался на сиденье, завел мотор и покатил к недавно открывшемуся клубу «Мутайга», окрашенные в розовое кирпичные стены которого сменили оштукатуренные грязно-белые старого «Клуба поселенцев».

В баре, открытом только для членов заведения, его ждал дядя, Пенрод Баллантайн. Полковник поднялся ему навстречу, и Леон заметил, что он изрядно поправился. В последний раз они виделись более года назад, и за это время Пенрод успел перейти из разряда «упитанных» в категорию «тучных», а в его усах добавилось седины.

— Как насчет ленча? — предложил он, обменявшись с племянником рукопожатием. — У них сегодня пирог с мясом и почками. Мой любимый. Не хочу, чтобы до него раньше добралась всякая шпана. Заодно и поговорим. — На террасе, под увитой сиреневой бугенвиллией аркой, в укромном уголке подальше от чужих ушей их ждал накрытый столик. Заправив под воротник белую салфетку, Пенрод с улыбкой заметил: — Полагаю, Перси уже показал тебе статьи того янки, Эндрю Фэгана, и письма, что пришли на твое имя от известных людей?

— Да, сэр, показал. Вообще-то в этих статьях многое преувеличено. Разумеется, я не лучший охотник в Африке. Кермит Рузвельт в шутку так сказал, а Фэган принял всерьез. Вообще-то я еще новичок.