Ассегай - Уилбур Смит (2009)

На следующее утро снова отправились за бородавочниками. Принцесса ехала рядом с Леоном, весело болтала и вела себя совершенно непринужденно, как девчонка. Столь разительная смена настроения не на шутку его обеспокоила — за этим явно крылось что-то недоброе. Ждать ответа пришлось недолго.

— Как же я люблю убивать свиней! Эти африканские весьма занятные, но им далеко до наших немецких диких кабанов.

— У нас есть и другие свиньи, они крупнее и опаснее, — возразил Леон. — Например, лесной кабан, живущий в бамбуковых лесах Абердаре, весит более тысячи фунтов.

— Фи! — Она состроила презрительную гримаску и махнула рукой. — Вообще-то есть одна порода, которая волнует меня больше всех остальных.

— И что это? Что-нибудь редкое? — вежливо поинтересовался Леон, и принцесса звонко рассмеялась.

— Вовсе нет. На островах Полинезии эту породу называют «длинными свиньями». — Он посмотрел на Изабеллу недоверчиво, не желая верить в то, что подсказывала интуиция. — Ну вот, наконец-то поняли. — Принцесса снова рассмеялась. — Я убила их немало, однако пресыщения не наступило — мне хочется еще. Рассказать о первом?

— Как хотите, — произнес Леон внезапно осипшим от ужаса голосом.

— Он служил егерем в одном из императорских поместий. Мне было тринадцать. Я еще была девственницей, но хотела его, а он любил свою жену. Он посмеялся надо мной. Однажды мы отправились с ним охотиться на глухарей. Я подстрелила птицу и послала его подобрать ее и, когда он отошел шагов на десять, выстрелила ему по ногам из обоих стволов. Дробь перебила кости, и ноги держались только на жилах и ошметках мяса. Было много крови. Он умирал от потери крови, а я сидела рядом и разговаривала с ним. Объясняла, почему мне пришлось его убить.

Он умолял о пощаде, не ради себя, а ради своей неряхи-жены и того жалкого щенка, которого она носила в брюхе. Он плакал и просил привести врача, чтобы тот спас его. Я посмеялась над ним, как он когда-то посмеялся надо мной. Умирал почти час. — Ее лицо приняло мечтательное выражение. Некоторое время они ехали молча, потом она с невинным видом спросила: — Вы ведь не разочаруете меня, как тот егерь, не правда ли, Кортни?

— Надеюсь, что нет, мэм.

— Я тоже, Кортни. А теперь, когда мы так хорошо поняли друг друга, я хочу, чтобы вы нашли для меня двуногих свиней. Сделаете это, Кортни?

Леон с трудом справился с рвотным позывом, а когда все же ответил, голос его дрожал:

— Ваше высочество… такая неожиданная просьба… Мне нужно время, чтобы все обдумать. Вы ведь понимаете, что просите меня совершить преступление, караемое смертной казнью?

— Я принцесса. Я защищу тебя от наказания. О том егере, как и о других, меня никто не расспрашивал. Я не какая-нибудь простолюдинка. Я наделена высшим правом и буду твоим щитом. К тому же исчезновения нескольких дикарей никто не заметит. — Она наклонилась и погладила его по мускулистой руке. Леону пришлось сделать усилие, чтобы не отпрянуть и не ударить ее в лицо. — Кортни, эта охота особенная. — От ее низкого, обольстительного голоса его бросало в дрожь. — Пока сам не испытаешь, не поймешь, какое это удовольствие.

Леон глубоко вздохнул, но успокоиться не получалось: от этого безумного чередования бессмысленной, нечеловеческой жестокости и ненасытной похоти кружилась голова, путались мысли. Больше всего на свете ему хотелось сжать ее тонкую шею обеими руками и… Голос рассудка напомнил, что этот инстинктивный порыв прямо противоположен требованиям долга, что его обязанность — любой ценой добыть у нее информацию, а потом использовать ее влияние, чтобы заполучить других клиентов подобного ранга и сделать то же самое с ними. Принцесса — ключ к высшей иерархии германского общества. Ключ, упавший ему в карман совершенно случайно. Он не судья и не палач. Всего лишь винтик в огромной машине британской военной разведки.